авито ру продажа мини завод нпз моздоке

В 2007 году в Рунете появилась всем известная торговая площадка. Она называется Авито. Каждый может предложить или найти здесь товар или услугу. За время своего существования сайт неоднократно менялся, становясь ещё лучше. И количество посетителей только подтверждает это.

Сейчас Авито — один из крупнейших сайтов объявлений в стране. Миллионы людей каждый день предлагают или ищут что-то здесь. Мобильные технологии позволяют обращаться к этой гигантской торговой площадке из любого места, а недавно запущенные сервисы привлекают всё больше рекламодателей.

Наша команда работает не покладая рук, придумывая амбициозные проекты и ежедневно улучшая сайт. Мы не собираемся останавливаться на достигнутом.

Идея создать сайт объявлений появилась у меня ещё в 1998 году. А в 2007 я приехал в Россию. Я понял, что это очень интересный рынок с большими возможностями, и поэтому начинать бизнес стоит здесь. Я встретил Филипа, и мы вместе запустили Авито. Мне очень нравится то, что здесь каждый может начать свой бизнес, просто продавая ненужные вещи, которые лежат дома. Это помогает экологии, ведь Авито даёт многим вещам вторую жизнь.

В момент знакомства с Йонасом я только что вложил деньги в инвестиционную компанию, купившую известные всем на тот момент «Жёлтые страницы». Мне очень понравился бизнес-план, который предложил Йонас, понравилась идея. Так я стал сооснователем Авито. Это невероятное место, которое с каждым годом становится всё лучше и удобнее. Мы запускаем новые сервисы, усердно работаем, чтобы пользователям было хорошо. И вот результат: мы лучшие.

Это все бесплатные объявления на «Aniona.RU», найденных по словосочетанию «завод, Санкт-Петербург»:

Автомобиль в хорошем техническом и внешнем состоянии.

Завод ГОРЭЛТЕХ – российский производитель взрывозащищённого электрооборудования.

Завод ГОРЭЛТЕХ – российский производитель взрывозащищённого электрооборудования.

Наш завод Бето+ производит товарный бетон. Своя

Уважаемые клиенты. Наш завод приглашает в гости

Продам модель тепловоза NOHAB М61 для железной

Готовальня — набор чертёжных инструментов, заключённый в

Фигурка дога палевого. Фарфор, ЛЗФИ – Ленинградский

Продам подстаканник “Хоровод” с эмалями! Сделано в СССР!

Стационарный завод контейнерного типа Кон 25 Лука

. САМЫЕ НИЗКАЯ ЦЕНА НА ФИНСКИЕ ШИНЫ. ************ПОСТАВКА ПРЯМО

Продам новый, оригинальный, комплект зимних колес

Авто в приличном состоянии, не гнилая, ржавчины

Комплектация: – Двигатель: бензин турбонаддув – Мощность двигателя 125

СКМ6600-3-1, торг новый цена на заводе 53000

Интернет магазин “Мужская компания” представляет: Багажник Thule WingBar

1. Качество. Наша компания имеет в штате

Веломастерская предлагет весь модельный ряд велосипедов Пермского

Только у нас: – товар закупается на официальных

Продаётся бурильно-крановая машина ямобур (манипулятор) на базе

Бытовка-мини офис разделена на рабочую зону и

Сдается 2 комнатная квартира в доме по

Сдается 2 комнатная квартира в доме по

Установка окон, лоджий под ключ. Обшивка ПВХ панелями,

Большой выбор телефонов, планшетов, аксессуаров, колонок и

Mаster Cоllеctiоn Mооn Phаsе Артикул :021 Модель механизма :ETA Тип

Savills в России – это российский офис ведущей международной группы Savills, одного их мировых лидеров в области недвижимости. Компания Savills была основана в 1855 году в Великобритании и в настоящий момент располагает более чем 700 офисами в Америке, Европе, Азии, Африке и на Среднем Востоке.

В 1993 году на московском рынке элитной недвижимости была создана компания Intermark, которая в 2006 году стала партнером Savills и до 2016 года работала под брендом IntermarkSavills. В 2016 году мы перешли на работу под брендом Savills и продолжаем развивать все основные направления нашей деятельности на российском рынке.

Наш новый сайт savills.ru находится в разработке. Узнать подробнее об услугах компании и познакомиться с нашими объектами Вы можете на сайте www.rus.intermarksavills.ru

Savills в России оказывает услуги в сфере продажи и аренды недвижимости премиум-класса Москвы и Подмосковья, продажи зарубежной недвижимости, инвестиций, а также аналитики и стратегического консалтинга. Превосходное знание рынка, высочайший уровень профессионализма и обширный международный опыт обеспечивают непревзойденный уровень предоставляемых услуг.

Наши консультанты по аренде рады предоставить широкий спектр услуг, который подходит именно вам. Будь то поиск надежного арендатора, услуги по подбору городской и загородной недвижимости, оценка объектов жилой недвижимости, управление недвижимостью или просто экспертный совет. Мы работаем с широким кругом собственников, начиная с частных владельцев одного объекта до корпоративных собственников, обладающих большим портфелем недвижимости. Мы с равным вниманием относимся к обоим типам клиентов, и наша основная задача – качественное выполнение взятых на себя обязательств и построение долгосрочных стабильных отношений. Наши клиенты, которые работают эксклюзивно с нами на протяжении уже многих лет и советуют нас друзьям и партнерам – лучшее тому доказательство. Сотрудничество с релокационными агентствами и высокая репутация на элитном рынке недвижимости дает нам возможность предложить собственникам лучших потенциальных арендаторов. Если вы хотите арендовать квартиру или загородный дом, мы предоставим вам наилучшее обслуживание, юридическое сопровождение и консультации в течение всего срока аренды.

Ключевым направлением работы компании Savills является продажа недвижимости премиум-класса в Москве и за городом. В базе Savills самое большое количество объектов в сравнении с основными игроками рынка. Нас ценят за надежность, компетентность в оценке жилья, конфиденциальность, использование новейших маркетинговых технологий как для поиска, так и продажи объектов.

Мы готовы предложить нашим клиентам как квартиры в лучших новостройках Москвы, так и недвижимость на рынке вторичного премиального жилья.

Отдел продаж загородной недвижимости специализируется на продаже домов, таунхаусов и земельных участков на Рублево-Успенском, Новорижском, Минском и других престижных направлениях.

Еще одним важнейшим направлением работы компании Savills является продажа зарубежной недвижимости премиум-класса. Savills имеет доступ к лучшим квартирам, виллам, коттеджам по всему миру, в том числе в Великобритании, Австрии, Франции, Швейцарии, Италии и в других странах. Наши специалисты обладают глубокими знаниями международных рынков недвижимости и особенностей приобретения объектов, а также многолетним профессиональным опытом работы в этих странах.

Солдатский воздуховод или ночь в Ханкале

Перед нами предстала Ханкала – огромное нагромождение палаток, колючей проволоки, грузовиков, бронемашин и вертолётов. Всё это было тщательно замешено в непролазной грязи, несмотря на наличие, местами, не успевшего растаять за день, снега. Лишь кое-где, возле скопления натянутых тканевых домиков, имелись дорожки из досок и кирпича. К одному из таких «микрорайонов» мы и прибыли. Потоптались в жиже у входа, подождали, пока определят нам «номера» и пригласят в уют одно-звёздочной «гостиницы». Пахло жжёным деревом. Трубы буржуек выбрасывали наружу, рассеиваемый и прижимаемый к земле низким атмосферным давлением, белый дым. Этот запах отталкивал своей резкостью, но в то же время притягивал тем, что предполагал долгожданное тепло. Не успело настать утро следующего дня, как перевалочный пункт втянул наше войско в себя и растолкал по палаткам.
Я и ещё несколько бойцов нашей роты втиснулись вовнутрь «апартаментов». Интерьер, скажем так, оказался скудноват. У входа стояли «пирамиды» для оружия. По обе стороны расположились двуярусные металлические кровати – без матрасов. Они были обвешаны вещмешками, бронежилетами, касками и прочим личным имуществом разлёгшихся посетителей, прибывших ранее. По центру узкого прохода стояла буржуйка, рядом с которой сидел замученного вида солдатик. Он подкидывал дрова и следил за технологией их сгорания. Что-то явно в этой технологии было не так. Ибо запах внутри становился таким же, что и снаружи – вблизи дымохода. Всё помещение погрузилось в лёгкий туман. Преимущественно это явление наблюдалось под потолком. Видимо поэтому весь первый ярус уже был занят чьей-то пехотой.
Попробовав штурмовать высоту кроватей, многие из нашей группы откатились назад к буржуйке. Где и тепла побольше, и воздух остался. Уж лучше слипающимися глазами пялиться на раскалённую до красна металлическую коробку с дырявой трубой и подкидывать в огонь раскиданные на полу дрова, чем задыхаться на холодной сетке, пытаясь уснуть в дыму…
Прошло какое-то время. Оно заставило меня поменять приоритеты. Сон всё же – это святое. Не мог же меня остановить простой дискомфорт на священном пути к возвышенному!
Я снова залез на колющуюся холодом кровать. Разложил бронежилет мягкими внутренними подкладками наверх – за место матраца; где был в то время мой, сложенный в чехол, личный спальник – даже не припомню. Вещмешок я положил под ноги. Какое-никакое расслабление получилось, главным правилом стало – не дотрагиваться до ледяного металла. Но дышать было нечем. Потому я решил снять бушлат и накрыться им с головой, как одеялом. Воздуха от этого больше не появилось. Тогда я начал пытаться втягивать его с нижнего яруса, отодвигая край своего покрывала. Успеха не произошло. Это не было выходом, да и входом в сонный рай тоже… Но вдруг! Я увидел! Тот самый – солдатский воздуховод, который свис ниже уровня моих дыхательных путей – до спасительных залежей кислорода! Ну… рукав, в общем.
Это было блаженством! И пусть в момент, когда прижался изнутри лицом к рукаву, я чувствовал себя африканским слоном, одураченным мамонтами и попавшим на доисторическую Камчатку в период извержения вулканов. Зато я мог дышать! И, наконец, ворваться в заветную область одурманивающего забытья…
Интересно, как повлияло бы тогда на мою мораль знание того, что следующая ночь окажется ещё удивительнее.

Килька в банке или первая ночь в Грозном

Привезли нас в сорок седьмую бригаду оперативного назначения уже под вечер. Вся эта огромная застава разместилась на месте каких-то невысоких, побитых войной промышленных построек. Вокруг она была обнесена как минимум двумя кольцами окопов, колючей проволоки и выносных постов. Внутри раскинулась небольшая площадь, за которой путались между кирпичными домиками дорожки, ведущие к расположениям пунктов временной дислокации различных воинских частей внутренних войск. Наша немногочисленная рота, после продолжительных построений, отделилась от батальона и лениво, побрякивая оружием и имуществом, направилась в пешем порядке на ночлег, в лабиринты местных закоулков. На некоторых перекрёстках виднелись внутренние посты с источающими пар часовыми. И их присутствие не удивляло. Ведь проникнувшему вовнутрь территории бородатому диверсанту иначе можно было не то, что спрятаться, но и заблудиться здесь. Пришлось бы ему среди ночи утомиться от поисков неверных. А так возможность найти друг друга у них, всё же, возрастала.

Уже стемнело. Мороз, пришедший с закатом, отбирал последнее тепло, спрятанное под бушлатом. А тот, в свою очередь, был плотно прижат к телу бронежилетом, липучки которого стягивались уже до предела. Командиру указали на крошечный домик, мол, ночевать нам в нём придётся, других помещений нет. Мы переглянулись… Оценили общий объём наших государственных тел. Посмотрели на постройку. Тут не надо было быть математиком, чтобы понять, что поместиться всем внутри просто нереально!

Ротный не стал догонять местного офицера-администратора, чтобы переспросить: есть ли другие варианты? Он лишь сказал, что всё будет хорошо. Что нужны лишь дрова – для полного счастья. Ибо есть буржуйка, а топлива нет, и без нашего участия в его поиске – оно не предполагается. Голод и холод почему-то никого в погонах не убеждал в том, что еда и тепло нам нужны прямо сейчас. Немедленно! А не после того, как мы попилим сырые, промёрзшие деревья тупыми пилами, порубим их ещё более тупыми топорами, которые нам подкинули из местных запасов хозяйственного имущества. Но права голоса не имелось. Потому мы, с горем пополам, пилили, рубили, таскали, складывали. Потирали руки, дышали на отмороженные пальцы. Опять пилили, рубили, таскали. Так как периодически слышали от офицеров: «Мало дров! Мало! Нужно на всю ночь чтоб хватило! Вы же не хотите мёрзнуть? Ещё несите!» Ещё. Ещё! Ещё! Да куда же столько древесины надо, если в таких темпах и ночь пролетит? Но тут послышалось, наконец: «Хватит!»… О-о! Это был голос ангела… Свершилось.

Наконец, нас начали группами запускать в домик для того, чтобы мы пожевали свой, мало того, что сухой, ещё и промёрзший паёк. Конечно, как же можно было зайти всем сразу, если даже вещмешки и оружие уже занимали почти весь пол? В очередь, господа! Сухпай по талонам! Ладно. Гвоздь программы состоял не в этом. Любопытство терзало о другом: как будем тут спать.

Тем временем доблестная тройка офицеров добывала огонь. Буржуйка отказывалась жечь сырое дерево со льдом. Поэтому в пасть ей щедро лили соляру. Холодное помещение наполнялось дымом, но теплеть не желало. Как ротный не пытался согреть своё отмороженное войско, ничего не получалось. Та часть солдат, что присела перекусить, вскоре была вынуждена, дожёвывая на ходу, идти прочь. Называется: позвали согреть… и выкурили!

На улицу выбрались все. Наружу валил дым. Дверь осталась открытой на распашку. Ну, понятно. Помещение, безусловно, должно проветриваться. Личному составу, естественно, положено дышать свежим воздухом в казарме. Чтобы там… бактерий не было, например. Чтоб спалось лучше. И всё такое. Всё по уставу, в общем.

Печку, к нашему великому сожалению, пришлось затушить. Дымоход был забит мусором либо обледенел. Дрова? А что: «дрова»? Подумаешь… Не пригодились… Новость не из лучших, конечно, но ночной ужин продолжился. Большая часть сборной роты – состоящей и из сапёров, и водителей РМТО, и штатных бойцов – топталась на улице, с негодованием наблюдая, как по очереди в дверном проёме снуют сослуживцы. Одни входят, другие выходят. Наконец, потрапезничали все. Появился командир и с уверенностью в голосе оповестил о том, что теперь, якобы, настало время поэтапно внедряться в это «резиновое» здание и укладываться на ночлег. Самое интересное только начиналось!

Первые добровольцы нашей организованной толпы, больше теперь напоминающей стадо, идущее на убой, очутились внутри. Счастливчики ли? Вопрос. Что с ними станет, когда большинство желающих окажется там же, оставалось не ясным. Я находился примерно в середине этой процессии. Мне казалось, что не поместится и половина. То бишь интрига оставалась: буду я последним среди вошедших или одним из первых, кому это не удалось?

Очередь замёрзших вояк периодически останавливалась. Каждый раз предполагалось, что лимит объёма нашей опочивальни исчерпан. Но, как не удивительно, движение продолжалось вновь. И вот настала пора втискиваться и мне… А ведь желание уже совсем пропало. Пока я тёрся в проходе, с ужасом наблюдал, как людей укладывают впритирку друг к другу на разложенные на полу плащ-палатки, прямо в бронежилетах по шестнадцать кило, на плечевых лямках которых ещё болтались каски, бочком, словно кильку в жестяную банку на рыбзаводе… Оставалось только соусом залить.

Перед тем как прилечь лично, пришлось потоптаться по чужим ногам. Камуфлированные кильки разлеглись рядами, не оставляя даже минимального прохода. Туловища, вроде, помещались, а вот ноги… Они перемешивались. Сразу и не поймёшь, какая какому бойцу принадлежит. Вскоре и я оказался в этой свалке живой плоти, затёртой ткани и металлолома. Вещмешки, спальники были уложены, в основном, вдоль стен. Кому-то они заменяли подушку. Правда, содержимое мешков мягкостью не отличалось – в основном, алюминиевые полевые котелки. Хотя… Алюминий – это же мягкий металл. Уже везение, в принципе.

Передняя пластина бронежилета очень быстро отдавливала руку, расположенную снизу. Поэтому, приходилось постоянно менять её положение, в поисках комфорта. Тем не менее, какое-никакое расслабление пошло. Кто-то умудрился перед посадкой снять броню и примостить её у стены, либо разложить под собой. Но я совсем не завидовал этим экспериментаторам. Внутренняя рифлёная тканевая подкладка плотно прижатого к бушлату бронежилета неплохо удерживала тепло. А это было крайне необходимо, учитывая мороз и ледяной пол.

Я ещё очень долго ждал, пока оставшиеся на улице влепятся в немыслимо крохотные участки пространства. От двери, всё же, дуло пронизывающим ветерком. Когда места уже не осталось даже для мыши, последние в очереди заговорили о том, что придётся ждать утра на улице. Ротный настоял, чтобы они находились внутри, пусть даже стоя. Пришлось пацанам прилипнуть вертикально к стенам и двери. И, наконец, её закрыли.

Офицеры, руководящие складированием своих подчинённых, оказались в ловушке своего же конструктора. Потому, они так и остались сидеть, прижатыми в углу, до утра.

Разместиться в горизонтальном положении оказалось недостаточно для сна. Остаток ночи превратился в настоящие муки. Хоть большое количество ртов и надышало немного тепла, потоки морозного воздуха со щелей сваренной наспех металлической двери стремились покрыть льдом эту «банку кильки» изнутри. Периодически сознание уплывало в тёмную даль, но нарастающая боль возвращала его обратно. Ноги оказывались в завалах других ног. Артерии и вены пережимались. И нужно было по-настоящему бороться, изо всех сил, чтобы вытащить из под завалов сначала одну ногу, затем другую, и восстановить кровообращение. На это уходило несколько минут. И пока мои нижние конечности становились царями горы – можно было немного расслабиться. Но это в случае, если не затекло что-либо ещё. Места для поворота на другой бок не было. Тоже приходилось бороться. Немного приподнимать туловище, чтобы прокрутиться и лишь после этого лечь. Но только надо было контролировать позицию. Если сдвинется на твоё место сосед, хоть немного, а за ним ещё один, то всё – обратно уже не ляжешь, и встать не сможешь. Человек с клаустрофобией, наверное, сошёл бы с ума. Но армия любое заболевание способна вылечить. Болеть же не положено.

Вот так и протянулась эта ночь. И великой радостью стала следующая. Которая прошла для меня на двуярусной кровати, в мягком комфортном спальнике. И пусть пол ночи пришлось стоять на посту. Пусть отдалённые выстрелы сквозь сон в расположении напоминали о чём-то тревожном. Впечатление ничем нельзя было испортить. Правда, бельевые вши пытались это сделать… Но это уже другая история.

Мы прибыли в комендатуру, которую нам в течение нескольких месяцев предстояло охранять, сопровождать её коменданта на выездах и обеспечивать прикрытие машин снабжения. Предыдущие вояки, выполняющие эти функции, отчалили. А после них осталось множество интересных вещей.

Во первых, одна из комнатушек, выделенных нам под расположение, была оборудована под крохотный тренажёрный зал – с самодельной штангой, гирей и парой гантелей. Многим сослуживцам при виде железа не стало ни холодно, ни жарко. Интерес возник у меня! Ведь я ещё на учебке, после того, как узнал, где придётся служить, сказал, что на выезде сделаю тяжести хоть из дерева, даже если в лесу суждено будет окопаться. А тут уже готовый зал! Я был очень благодарен тем парням, которых мы сменили. Правда, свободного времени нам не обещали совсем – не хватало людей. Заставу без охраны не оставишь. Но я знал, что хоть ненадолго, буду посещать это место.

Во вторых, в ящике, оставленном сменёнными, мы нашли разную неуставную одежду: куртки от маскхалатов, кожаные перчатки «без пальцев», в которых лучше держать оружие, когда прохладно, пару разгрузок и ещё какую-то мелочёвку. Я взял себе камуфляжную сетчатую курточку с капюшоном и перчатки. Примерил – необычайно модно! Оставалось только приучить командиров к отсутствию устава в районе выполнения служебно-боевых задач. Припрятал. Не сразу же шокировать ротного!

Пацаны растягивали остальные вещи. Как будто подарки на Новый год получили! И тут я увидел на дне кое-что… А точнее: кусочек пулемётной ленты со снаряжёнными в ней боеприпасами… Я, не долго думая, прихватил находку и сунул в карман. Показал в тайне лишь одному солдату. Мол: «Смотри! Неучтённые! На мою СВД подойдут! Может, пригодятся». Затем, пользуясь моментом – пока никто не видит, зашёл в закуток, встал на стул, приподнялся и запихнул ленту в окошко вентиляции. Проверил, не видно ли снизу? Порядок. Я радовался, словно деньги нашёл. Так приятно было сразу по приезду обзавестись не только имуществом, но и тайником!

Самое смешное, что какое-то время, почти каждый день, мы находили по всей территории не только гильзы, но и патроны – самых разных калибров. Когда проходила очистка и углубление окопов, либо уборка сухих веток и листьев возле них, мы собирали боеприпасы целыми жменями! Обменивались – кому какие подойдут. В одном из дырявых мешков с землёй, которыми были обложены позиции, даже случайно наковыряли целёхонький выстрел на АГС-30, помимо прочего порохового барахла. Когда наполнялись эти мешки, люди, пихающие в них землю, видимо, даже не замечали, что кидают почву не только с патронами, но и с гранатами!

Поначалу я пополнял свой тайник. Но вскоре понял, что занимаюсь ерундой. Никто не интересовался: сколько у тебя патронов? Были бы полны магазины. Особенно, бессмысленность тайника стала очевидной, когда на мой пост поставили здоровенный ящик, в котором россыпью теснилась огромная куча патронов моего калибра, причём со всем разнообразием цветастых маркировок на их кончиках! Можно было хоть ванну в них принять! Я набил свои магазины боеприпасами для самых разных целей. Даже таких, которые не предполагаются для снайперской винтовки. Но так было интереснее! А тайник с тех пор я рассекретил.

Один раз, в период действия комендантского часа, то есть ночью, нашу заставу атаковала небольшая группа боевиков. Вот только способ был избран ими не очень удачный. Они решили всё сделать быстро и внезапно – на колёсах! Никакой другой боевой техники, кроме стареньких Жигулей, не нашли. Видимо поэтому, решили, что смогут развить скорость, превышающую семьсот с лишним метров в секунду, а точнее – скорость пули.

Дерзкая банда на ходу открыла огонь из автоматов по нашим угловым постам и крайней кирпичной постройке, где находилась небольшая столовая и расположение роты РМТО – на втором этаже. Ущерб был не велик – порча, и без этого обшарпанного, фасада здания и испуг часовых обстрелянных постов. Правда, отдыхающих ребят с РМТО разбудили. Те только уснули, а тут, понимаешь, кто-то в стену стучится – окон то не было, только прикрытые бойницы вместо них. Диверсантам же в ответ полетели длинные очереди не только с угловых укреплений, но и с долгосрочных выносных постов на крышах примыкающих побитых пятиэтажек. Я видел, сколько трассеров устремились в погоню, за безумным объектом, пытающимся побыстрее набрать первую космическую скорость. И в тот момент стоял на посту, с которого не положено было стрелять по дороге. Как мне не хотелось присоединиться к участию в этом тире – никак не получилось. После этого даже, на следующий день, сделал ещё одну – боковую бойницу, которая вообще не значилась в табличке указания сектора наблюдения и огня. Кто знал, может подобная автомобильная атака ещё бы повторилась?

Жигуль боевиков, на удивление всем, умчался по шоссе. Хотя свинца влетело в него немало. Дальше автомобилю ещё пришлось попасть под огонь соседнего КПП. И никто не отрицал бы того, что в этой «коробочке из фольги» могли сидеть какие-то терминаторы, к примеру, Т-101, посланные Хаттабом из будущего, если бы не одно но… На следующий день до нас дошли слухи, что бесстрашная боевая машина Жигули была найдена неподалёку в кювете, вместе с экипажем. План бандитов явно не удался. Если, конечно, он не заключался в том, чтобы разбудить наших бойцов…

В один прекрасный день, когда с сослуживцами околачивались возле одного из постов, болтали с часовым, вдруг увидели странную тучу на ясном голубом небосводе. Дождя, однако, не последовало. Да и не туча это была вовсе! Дым. Не иначе. Формой это чёрное вытянутое облако напоминало гигантского червя, который, видимо, по привычке, проглатывая обыденную почву, ненароком ухватил и небольшой нефтеперерабатывающий завод. От того и располнел так, и в цвете поменялся. Наверное, мало земли стало, при таком-то размере. Не комфортно ему у нас показалось, на планете. Вот и полез он в небо, крутясь, извиваясь и стремясь в космос… Мы начали выглядывать, высматривать откуда вылезло это отродие. А тянулось оно от окраины Грозного, где вышек нефтяных куча была, да и нефтехранилищ достаточно. Уже гораздо позже я узнал, что государству тушение таких пожаров в Чечне обходилось в десятки миллионов. Хотя, целесообразно ли говорить о деньгах после того, что там было?
Червь вылез, примерно, в километре от нас, может двух. И всё полз над нами, и полз. Вгрызаясь в небо и заслоняя его собой. Ветра не ощущалось. Просто благодать для этого монстра! Пацаны побежали за фотоаппаратом, который прятали от офицеров. Такую картину надо было запечатлеть, конечно! Чёрный жирный червяк, с клубящейся поверхностью своего тела, уже сожрал половину атмосферы! Как же не сфотографироваться на фоне апокалипсиса? Одного не знали ребятки тогда: мало кто из солдат сможет вывезти плёнку из Чечни. А вот в памяти картина осталась – в хорошем качестве!

Как-то ночью, когда стояли на посту с напарником, неожиданно раздались автоматные выстрелы. Причём не снаружи, как обычно. И не от места разряжения, где то один, то другой сонный боец, сменившийся с поста, совершал ошибку. После которой вся смена быстренько скрывалась в расположении, а часовые с постов по связи докладывали любопытному дежурному о том, что близкая стрельба была где-то за территорией. В этот раз стреляли, как будто, прям за спиной, но в здании… Мы прислушались. Еле слышно доносились какие-то крики. Потом кто-то из контрактников появился на улице. Затем вышло ещё несколько человек, закурили. Дальше началась какая-то суета. После каких-то возбуждённых разговоров и, видимо, приказа коменданта, двух дебоширов взяли под стражу. Как раз возле нашего поста находился металлический контейнер с маленьким зарешёченным окошком и дверью. Мы тогда ещё не знали, почему его называют «зиндан», и что настоящий зиндан находиться должен в глубокой яме. Это на другой заставе уже увидели, как это вообще выглядит, а кому-то из наших (и не наших) даже посидеть там пришлось.

В общем, повязали контрабасов и закрыли в эту крохотную тюрьму. Мы с сочувствием посмотрели на их арест и заключение. А уж потом узнали, что, собственно, произошло. Оказалось во время того, пока солдаты РМТО отдыхали, в их расположении происходила пьянка. В один прекрасный момент, милое общение прервалось ссорой. Контрактник Василий – с нашей роты – был явно крепче, да и с лучшими бойцовскими навыками, нежели его оппонент. Видимо поэтому, собутыльник взялся за оружие. Не исключено, что и Вася не побрезговал своим. Они начали ругаться в проходе, стоя между кроватей, на которых, спали бойцы. У кого-то из дуэлянтов появилась решимость нажать на курок. Хорошо, что оружие было направлено в пол… Страшное могло произойти не только с нарушителями воинской дисциплины. Отрикошетившие от бетона пули, с большой вероятностью, могли ранить либо погубить солдат, находившихся в непосредственной близости. Обошлось.

Такая вот дуэль произошла. А утром Лермонтова с Мартыновым, ну… или этих – дуэлянтов – увезли в бригаду. На разбор полётов, так сказать.

Новость о том, что наш КАМАЗ с топливной цистерной подорвался на фугасе, мы восприняли настороженно и с сочувствием к пострадавшим. В кабине, в момент взрыва, находились двое: солдат (водитель) и офицер. Они вылетели из кабины наружу. Обоих увезли в госпиталь. Офицер потерял зрение при ранении, насчёт того, сохранил ли жизнь – неизвестно. Можно было бы не упоминать об этой истории тут. Забавного в этом ничего нет. Но вот по истечении нескольких месяцев, после того, как тот самый солдат был выписан из госпиталя и по своему желанию вернулся на службу в Чечне, произошёл разговор, который мы с сослуживцами сочли забавным.

Парень прибыл на заставу с очередной колонной. КАМАЗ же его прибыл сюда намного раньше. Месяца три его кабину и двигатель собирали по кускам в бригаде – неподалёку. Теперь грузовик напоминал мозаику, наспех покрашенную тёмно-оливковой краской. Но ездил вполне исправно. Его бывшего водителя, сразу после приезда, на следующий же день определили в караул. Поставили на внутренний пост. Тут-то мы и напали на него с вопросами. Рассказ его был не велик: подрыв, разъезды по госпиталям, возвращение спустя полгода. Но главным в его рассказе стало то, что за заслуги в боевой службе ему вручили отличительный знак. Который он теперь не снимал с груди и очень им гордился! Мы иронично отнеслись к этому. И уже в стороне высказали друг другу своё мнение, которое совпало у всех присутствующих. Нам не было завидно – у многих уже были удостоверения на знаки отличия разных степеней либо знаки участника боевых действий. И почти всем вручили их не из-за каких-то произошедших у нас ситуаций, в которых присутствовал риск для жизни. Просто в честь праздника – Дня Внутренних войск. Почему вернувшийся после ранения боец так ценил этот значок, было понятно. Ибо заслужил он его своей кровью. Но если посмотреть на это объективно: солдат не отличился в бою, он стал жертвой взрывного устройства, которое боевики привели в действие дистанционно. Спрашивается, за что наградило командование? Нам на ум пришло лишь это: награждён за эффектный вылет из транспортного средства. А по-другому: за первый боевой вылет, так сказать.

Мы долго не могли привыкнуть к внезапной и стремительно приближающейся стрельбе средь бела дня, которая заставляла вжиматься в укрытия, а порой и передёргивать затвор, посылая патрон в патронник оружия. И только когда в зоне видимости появлялись автомобили – Волги и Жигули, как правило – с торчащими с окон автоматами Калашникова, глядящими в небо, становилось понятно: просто очередная суббота, ещё одна экстремальная свадьба с участием чеченских силовиков. Пусть не каждую неделю можно было увидеть такое шоу. Тем не менее, этих людей уже не так сильно интересовал пейзаж разрушений, выстрелы и периодический грохот фугасов. Они начинали строить новую жизнь, игнорируя опасность и напряжённую атмосферу.

Несмотря на то, что мой пост находился на крыше двухэтажного здания, одна стена которого была предательски отдана полной неожиданностей улице, желание посмотреть на свадьбу всё же пересиливало вероятность поймать лицом случайные пули, источаемые машинами снизу.

Один раз, правда, такие пули уже определённо не являлись случайными. Свадьба остановилась сразу за комендатурой, охраняемой нами. В побитой пятиэтажке, на крыше которой располагался долгосрочный пост, кое-где оставались заселённые квартиры, хоть и лишённые водоснабжения. В одной из них и проходило гуляние. Собравшиеся на традиционное мероприятие толпились у подъезда, устраивали свинцовые салюты. Вот только торчащие с крыши головы наших любопытных сослуживцев, видимо, их смущали. Потому праздничные очереди прошли уже над самыми макушками голов незваных зрителей. На обстрел позиций комендатуры это как-то не очень было похоже, вроде. Потому солдаты просто перестали выглядывать так откровенно. Намёк был хоть и тонким, но очень доступным для их восприятия. Праздник никто портить не стал.
Так вот, деликатно, люди поняли друг друга – даже без слов. Правда, один из гостей свадьбы, похоже, выпил лишнего. Хорошо, что домой пошёл после недавней отмены комендантского часа. Ведь отношение к ваххабитам, очень вероятно, он имел. Путь этого одинокого странника, не успевшего найти укрытия до темноты, пролегал мимо нас и РОВД. А кричал он всем нам, в нелицеприятной форме, что придёт завтра и всех нас «выиграет». Ответом ему стала тишина. Добрая дюжина часовых двух застав лишь смотрела ему в след, сжимая в руках холодное оружие, жаждущее огня.
А на следующий день, почему-то, никто не пришёл.

Это было совсем не видение. Прибор ночного видения на мой пост, наконец, выдали! И когда это произошло, нам с напарником было необычайно интересно просмотреть с крыши всю окружающую местность, с наступлением темноты.

Первым делом мы долго вели наблюдение за разбитым призрачным двухэтажным домом, стоящим совсем рядом – напротив заставы, за дорогой. С этого здания следили боевики. Это выяснилось не сразу. После того, как туда нагрянули наши и обнаружили лёжку – матрац у окна и какие-то неслучайные предметы. Примерно в тот период готовился подрыв охраняемой нами комендатуры грузовиком со взрывчаткой. Поэтому информация бандитам была нужна не для штурма, конечно, а для удачного прорыва их автомобильного камикадзе. Хотя и в Заводском районе за нами постоянно следили, но там, скорее всего, для того, чтобы успеть перед выходом колонны заложить фугас.

Самое интересное, что никакого движения в подозрительном доме мы не заметили, как и на пустынных улицах, которые стёрли с себя все человеческие фигуры с наступлением комендантского часа. Тогда мы начали исследовать тыл – нашу же территорию, просто из любопытства. Тут, к моему удивлению, оказалось намного больше чего интересного!

Между грузовиками и бронетранспортёрами стал виден пригнувшийся человек. Несмотря на зеленоватый окрас картинки, я быстро распознал в его облике солдата нашего батальона. Дал напарнику поглазеть на странного, чувствующего себя вне чьей-либо видимости, бойца. Мы не сразу поняли, что он делает там. Но вскоре всё прояснилось – солдат спешно понёс канистру в направлении тылового, самого безопасного поста, расположенного вблизи РОВД. Соляра, оказалось, может уходить «налево» даже в районе служебно-боевых задач! А спустя несколько минут туда же понесли ещё и коробку со столовой. Скорее всего, это была тушёнка – самый ценный продукт, из тех, что имелись на складе.

Неизвестно кому продавалось государственное имущество. Местным чеченцам или омоновцам РОВД? Не столь важно. Удивляло, куда можно тратить вырученные деньги? Разве что на нормальные сигареты – если ты курящий, или спиртное. И то лишь на выезде, при проходе колонны мимо небольших рынков. Ибо скрытные выходы за пределы застав – за покупками, частенько приводили к смертям жаждущих потратить свои немногочисленные сбережения. Так, в десятках метров от моей позиции на крыше, расстреляли группу наших ВВ-шников, отправившихся на шоппинг. Дом за дорогой скрыл от меня рынок и то, как пацанов, возглавляемых прапорщиком и вышедших в нашу сторону с бригады, в минуту сделали грузом-200, со спины. А я и прикрыть-то не смог. Да и не успел бы, наверняка. Для боевиков это была лёгкая добыча, а трофеями стали личное оружие, боеприпасы убитых и… злополучные деньги, видимо.

Ну а то, что наши бойцы – с оперативного взвода – продавали чеченцам патроны, мы узнали и без помощи прибора ночного видения. Сами сказали. Я несколько удивился такому хвастовству. Да и подобный бизнес мне виделся откровенной глупостью, не смотря на то, что торговля шла, якобы, с кадыровцами или чеченским ОМОНом. Те, мол, покупали патроны – по банкам пострелять, чтоб неучтённые были в запасе. Больше чем уверен, что никто из наших бизнесменов не спрашивал документы перед продажей. А ведь наличие АК и камуфляжа ещё ни о чём не говорило. Видал я в Старопромысловском районе людей с автоматом одетых чуть ли не в спортивный костюм. И возможность отличить чеченского силовика от боевика, зачастую, мне представлялась лишь в том, что стрелять в меня должен последний.

Одно время приходилось мне заступать на пост, который представлял собой груду осыпающихся, дырявых мешков, накрытых жестянкой. Наличие поблизости двух выносных постов – на крышах пятиэтажек – убеждало всех в том, что данное укрепление совсем не рискует подвергнуться обстрелу и укреплять его, собственно, нет смысла.

Однажды эта теория подверглась опровержению. Множество остроконечных предметов, имеющих приличную начальную скорость и вектор, направленный, как ни странно, на мой пост, начали угрожать, а порой даже испытывать его на прочность, как и стены комендатуры, расположенные за ним. Эксперимент, может быть, был и неплохой, однако моё присутствие внутри испытуемого объекта уж совсем не внушало уверенности в личной безопасности.

«Экспериментаторов» вскоре отогнали ответным огнём – постреляли на славу. А вот пост в течение нескольких дней выстроили заново. Да ещё какой! Просто маленькая цитадель получилась, выложенная из новеньких мешков с песком. Главное, что для мотивации воздвижения нового укрепления даже не потребовалось жертв – при обстреле старого! Что меня, безусловно, радовало.

БЭтэры или война с микробронетехникой противника

БЭтэр – маленькая боевая единица, способная вызвать совсем немалый дискомфорт и обеспокоенность даже самого большого солдата любой армии. Несмотря на название, образованное от военного сокращения слова «бронетранспортёр» – «БТР», это не металлическая вещь, а органическая тварь. Тварь, которая живёт в одежде, размножается в ней, питается кровью хозяина и любит зарываться в швы так, что для ликвидации её требуется целая спецоперация! Хоть и не обладает бЭтэр стальным корпусом, однако броня у него всё же имеется. Для уничтожения такой нечисти необходимо критическое давление твёрдых предметов – с обеих сторон. Как минимум, это должны быть два ногтя самого большого солдата в мире! Шутка – любого солдата, призванного в российскую армию. В науке данное биологическое оружие назвали так: бельевые вши.

Пока мы добирались поездом до Моздока… Вообще, мы дольше стояли в ожидании возле Моздока, чем до него добирались. Так вот, всё это время – проживания в вагонах – в нашей одежде множились и окапывались чёртовы БЭтэры! И невозможно было избежать их атак. Они были словно под кожей и активировались, когда становилось теплее, когда ты ныряешь в спальник или накрываешься бушлатом и собираешься спать. Со временем складывалось впечатление, что тебя медленно съедают, вгрызаясь крошечными челюстями в твою плоть, либо расстреливают короткими очередями с КПВТ – штатных пулемётов БТР-80, только микроскопических.

И когда мы сами окапались в Старопромысловской комендатуре города Грозного, то, наконец, дали серьёзный отпор несокрушимой армии бЭтэров! Зачистка собственной одежды, которая заключалась в поиске микробронетехники вдоль всех швов «белки» – комплекта нижнего белья белого цвета, состоящего из штанов и рубашки – и их поштучного уничтожения, эффекта не давала. Примеру сменённой роты, которая по приезду сразу сожгла всё нижнее бельё, мы не последовали. Сначала было решено обрабатывать одежду специальной жидкостью, что также не дало положительного результата. Тогда весь наш взвод в одночасье сдал своё бельё, которое тут же тщательно прокипятили. Кители обработали спецсредством, преимущественно в области подмышек. В этот день бЭтэры понесли огромные потери! А те из них, что уцелели, стали вести отныне лишь партизанские действия, которые, собственно, и пользовались успехом у их больших двуногих друзей в Грозном – боевиков.

Как-то вышедшая с заставы колонна наткнулась на прикопанный предмет, уж очень напоминающий радиоуправляемый фугас. Дело происходило на дороге – прямо перед нашим забором из сетки рабицы. С этой стороны глухой забор был не нужен – тут растянулись окопы с позициями для стрелков. За дорогой стояла пара уцелевших двухэтажных домов и один разбитый. Не знаю, жил в тех домах кто-то или нет, но сапёры быстренько заложили накладной заряд на свою находку, разбежались и залегли. Я смотрел на это с территории комендатуры. Вскоре должен был заступать на пост, а пока любопытствовал. Я понимал, что нахожусь в зоне поражения возможного взрыва, поэтому зашёл в здание. Дверь в расположение была открыта. Но перед ней была выстроена мощная изогнутая стена с бойницами, которая защищала выход, да и коридор помещения от попадания пуль. Над дверью нависал бетонный козырёк. Расстояние от него до верха стены – сантиметров двадцать, то есть просто щель. Через эту щель я и наблюдал за происходящим, так как дорога находилась чуть выше уровня фундамента здания.

И вот громыхнуло! Шарахнуло, я бы сказал. Конечно, я ждал взрыва посильнее, но зато порадовался за вероятных жителей тех двух домов, между которыми он прогремел. Сразу за дорогой появилось характерное дымно-пыльное облако. И тут же что-то твёрдое стукнуло сначала в козырёк, а затем и в пол коридора, в котором я стоял, и, ещё пару раз подпрыгнув, покатилось по нему до самой комнаты для хранения оружия! «О как! Вот это да!» – у меня, как ни странно, первым делом был восторг, а не осознание того, что прилетевший предмет мог попасть мне в лоб. Маленький гость нашего скромного расположения оказался не осколком фугаса. Это был камень. Но как точна была его траектория! Пролетев метров сорок, минуя сетку забора или перелетев её, он идеально попал в самую щель между защитной стеной у входа и козырьком, пролетел мимо и демонстративно проскакал по всему коридору – прямо в оружейку! Чудо-камень прямо. Хорошо вот, что меня это чудо не коснулось.

Напрасное беспокойство или косые «снайперы»

Бывали случаи, когда нехорошие люди пытались испортить настроение нашим часовым. А что может сильнее его испортить, чем пуля в голову или сердце? Наверное, то, если бы нам сказали, что понятия «родной дом» не существует и всё, что мы помнили с гражданки, является бредовыми галлюцинациями, вызванными употреблением в пищу просроченной армейской тушёнки.

Ответный огонь в Старопромыслах нам не всегда разрешали открывать. Поблизости было достаточно мирных жителей, возвратившихся в некоторые побитые, но, в целом, пригодные для заселения дома. Да и начальствовал у нас тут не наш командир роты и не комбат, а комендант. Так ночью, бывало, боевики постреливали по выносному посту на крыше пятиэтажки – справа. Часовой жаловался нам, помню, после возвращения на землю, а именно так это называлось, ибо по две недели пацанам приходилось жить на крыше, до замены. Говорил, что ночью по ним, порой, стреляют, а при звонке с полевого телефона дежурному, последний отвечал: «Огонь не открывать. Найдите укрытие». Поэтому, им приходилось позорно отсиживаться в будке и надеяться на то, что противотанковые гранатомёты применяться не будут, как это уже случалось поблизости. Подобные прицельные, но далеко не точные выстрелы со стрелкового оружия, иногда производились и по нашему посту.

А однажды средь бела дня, непонятно откуда, начали прилетать пули, которые проносились над нами с сослуживцем, а попадали совсем рядом – в стену и кирпичную будку на крыше двухэтажки, где размещался третий пост. В это время часовой разговаривал с нами, перевалившись через мешки с песком. Стреляли в него. Но никак не могли попасть! В итоге мы сами ему начали орать, чтобы он залёг за мешки. Нас-то корявому снайперу не было видно с его позиции, похоже. И, опять же, ответного огня не последовало. Даже дежурный об этом не узнал. Не убило никого – и ладно!

После того, как выносной пост на пятиэтажном доме слева перестал использоваться нашими часовыми, так как на пятиэтажке рядом имелся другой – пост ОМОНа от РОВД, по ночам из-за домов за дорогой стали прилетать осветительные ракеты. Боевики, ведущие наблюдение за военной комендатурой, всё не могли поверить, видимо, что солдат на выгодной высоте больше нет. Мы с напарником, понимая цель таких действий, уже стали ожидать обстрела сверху, с того места, от которого привыкли ощущать прикрытие. А когда, так же среди ночи, осветительная ракета нависла прямо над нашими головами – над двухэтажкой, мы залегли на крыше, там, где в этот момент находились. С кварталов нас стало видно, как на ладони. Не хотелось поймать пулю, поэтому мы, пригнувшись, перебежали в кирпичную будку.

Забавно, конечно, было чувствовать себя дичью изо дня в день, расхаживающей по крышке коробки и выглядывающей из-за её краёв. Если бы однажды мой напарник упал навзничь с дыркой в голове, думаю, я бы не сильно удивился. Ибо ожидали мы подобного, сознательно или подсознательно, постоянно. Потому и курили в темноте, присев за мешками и зажав сигарету между ладоней – как бывалые офицеры и прапорщики научили. Я, правда, по ночам ощущал себя в большей безопасности. А всё потому, что не курю.

Был у нас один воин в сапёрной роте. И пришлось ему попасть так же на несколько месяцев в военную комендатуру вместе с ещё несколькими сапёрами. Те ребята – солдаты как солдаты. А этот воин – особенный! Ещё на боевом слаживании, в учебном лагере, многие обратили на него внимание. Конопатый кинолог вроде и вид всегда делал серьёзный, да и собака за ним была закреплена серьёзной породы – овчарка, но, как ни странно, все вокруг, глядя на эту парочку, почти всегда улыбались, а порой даже хватались за животы от чрезмерной радости.

Овчарка была ещё плохо обучена, но поехать со своим напарником ей всё же пришлось в район служебно-боевых задач. Поэтому офицер сапёрной роты настаивал на том, чтобы конопатый воин проводил занятия с собакой в свободное время на территории заставы. Зачастую это происходило у нас на глазах. Стоишь, к примеру, на посту на крыше и видишь, как забавная парочка тренируется. Слегка «пришибленный» солдат прячет в траве тротиловую шашку, отвязывает дурную овчарку, кричит ей: «Ищи! Ищи!!», а та мечется в стороны, желая или просто побегать – развеяться, или сделать что-то для хозяина, искренне не понимая, чего от неё хотят. Всё это вызывало у зрителей дикий восторг, воздух разрывал громкий гогот!

Когда приходилось где-то пересекаться с весёлым тандемом человека и собаки, мы обязательно приветствовали их репликой: «Ищи!» и дружно смеялись. Бывает же так: старается индивидуум быть таким как все, и почти не улыбается даже, а вызывает своим видом столько позитивных эмоций! А если ещё рядом подобное по поведению животное, так это вообще!

Всё это было очень весело, конечно… Но как-то наша колонна, вышедшая в направлении бригады – за продовольствием и водой, остановилась, совсем немного отдалившись от комендатуры. Сапёры проверяли подозрительные предметы по обочинам дороги, тыкали в землю щупами, проводили миноискателем, давали собаке обнюхать местность. Осмотрев кучу шифера и мусора, они направились дальше. Колонна же и пешее сопровождение оставались ждать, пока очередной участок не будет проверен инженерной разведкой. И вдруг та самая куча шифера с оглушающим грохотом разлетелась в стороны! Следом раздалась автоматная трескотня по местам засады. Несколько бойцов нашей роты пострадали. Двое отвоевались – безвозвратно. Радиоуправляемый фугас, активированный боевиками из укрытия, обнаружить вовремя не смогли.
Не исключено, что смешная овчарка могла бы найти его и тем самым спасти эти жизни. Но тогда ей надо было бы быть чуточку серьёзнее, как и её двуногому напарнику.

Однажды заступил я днём часовым. В окошке бойницы поста номер два была видна пара обшарпанных многоэтажек с закопчёнными верхушками. Весь сектор наблюдения размещался в пределах двора этих домов. Там приходилось наблюдать то небольшие очереди женщин и детей, стоящих с вёдрами за питьевой водой, которую привозил иногда грузовик с цистерной, то возвращающихся с работы – в форме милиции, ОМОН или вообще в гражданке, правда, зачастую с автоматом – чеченских мужчин.

И вот, значит, смотрю: остановились двое напротив моего поста, метрах в пятнадцати от меня – перед колючей проволокой, и начинают на своём языке о чём-то эмоционально дискутировать. Один с работы шёл – с автоматом, другой от дома – безоружный. Я быстро сообразил, что разговор их, видимо, совсем не о философских вопросах бытия, а о чём-то другом. Потому что, ругаться начали они, попросту говоря. Ругались, понимаешь, ругались – уже на грани физического противодействия, но на дистанцию удара конечностью не сходились. И я вскоре сообразил почему. А всё потому, что один воин Аллаха понимал, что на него наставлено оружие, а другой вдруг и решил как раз этим самым оружием воспользоваться. Благо ствол он опустил вниз. Прогремела автоматная очередь! На земле, перед ногами оппонента, поднялись фонтанчики пыли. Это было очень похоже на то, как подобное исполняли ковбои в фильмах. В одном из них, помню, даже кричали во время такого действия: «Танцуй!» И тот, у которого пули бились в сантиметрах от ног, и правда, начинал танцевать! Особенно в индийских фильмах. А в данной же ситуации, никаких телодвижений, как ни странно, я не наблюдал. Да и как замолчал автомат, вообще тихо стало. Даже пения никакого не было, не то чтобы танцев.

Убедила речь оружия собеседника. Нечего было ответить ему. Потому, повернулись чеченцы и пошли дальше по делам своим. Лишь остался я стоять дальше там. Да не один, а с мыслью в компании. Это как получается? Поорали, значит, постреляли перед постом моим – без знаков отличия сами, да и шмаляли, так-то, без надобности. А разошлись потом, как и не было ничего. А мне, часовому, что делать надобно? По уставу-то как полагается? Или по понятиям каким-эдаким? Если б рикошетом от земли прилетело ко мне, застрелить их обоих на месте ли – при нападении? Иль сказать, чтоб поаккуратнее? Вот дилемма же… Но, как бы там ни было, на славу удалось представление! Прямо как на Диком Западе!

Я очень долго улыбался, а была бы возможность – ржал бы как конь! Когда мне позвонил ночью на пост по полевой связи дежурный по РОВД и сказал, чтобы я ненароком не шмальнул по компании вооружённых людей, которые будут проходить где-то неподалёку от меня, ибо это их люди, а точнее – оперативная группа, я не удивился. Насторожила информация о их численности… Семь человек… «Угу», – подумалось мне, – «Это если количество человек не совпадёт, значит передо мной не ОМОН, а боевики. Хм!»

Ладно, решил я. Всё же комендантский час, вокруг ваххабитов достаточно крутится, да и всякое бывает, в конце концов. Чрезмерная предусмотрительность не повредит…

Секунд через десять вновь затарахтел полевой телефон. Снова дежурный РОВД. С информацией: «Не семь человек в оперативной группе! Восемь! Понял? Восемь!»… Я положил трубку. Обдумал услышанное… Поразмыслил: «Так. Ну, подстраховался военный. Вдруг если бы я не знал этого, то, увидев в секторе наблюдения неизвестных с автоматами, пересчитал бы их… понял, что количество человек больше на одного, чем надо, и-и… застрелил бы лишнего!?» После этой мысли, и остроумия звонившего, мне неудержимо захотелось взорвать мрачные улицы разбитого города своим диким смехом!

После того, как стало известно, что командир взвода нашей роты скончался в госпитале, спустя два часа после ранения, ротный направился к главе военной комендатуры, которую мы на тот момент охраняли. Комендант не стал возражать тому, что на территории будет произведён прощальный салют со стрелкового оружия в честь погибших, тем более что погиб и офицер комендатуры.

Когда стемнело, небольшая компания наших офицеров и прапорщиков вывалила на улицу из расположения. До этого они выпивали в своей комнате, выделенной под канцелярию или что-то типа того. У каждого из них в руках было оружие. Стоя на посту, поблизости, мы с напарником уже не знали, что и подумать. Не идти ли мстить за своих собрались наши командиры, разгорячив кровь алкоголем? О салюте мы ещё не знали. А как увидели языки пламени, устремлённые в небо, и пунктиры трассеров, недолго думая, решили и сами присоединиться к процессу. Я достал свой неуставной магазин с трассирующими и бронебойно-зажигательно-трассирующими. Такие патроны предназначались для пулемёта Калашникова, но это совсем не мешало мне в данном случае шмалять ими и со снайперской винтовки. К нашей стрельбе присоединились и остальные посты комендатуры, кроме выносных постов.

Позиции РОВД располагались совсем близко от наших. И их часовые, искренне не понимая: что за переполох – со стрельбой в воздух, с удивлением наблюдали за этим всем. А вот забавная ситуация получилась позже – когда стрельба стихла. Самый ближний к нам омоновец, который стоял на невысокой крыше, облокотившись на укрепление из мешков, с ухмылкой выкрикнул:

Тишина зависла в воздухе… Никто не находил подходящих слов, чтобы ответить. Я ожидающе посмотрел на командиров. Те были в замешательстве. Однако прапорщик Валентов вдруг, не сильно продумав текст обращения, выдал что-то в адрес крикнувшего отборным матом! Ох-о-хо! Такого расклада я не ожидал, конечно! Насколько восприимчивый боец ОМОНа стоял напротив в двадцати метрах с пулемётом, оставалось не ясным. Я себе уже успел представить перестрелку двух застав, располагающихся друг от друга на расстоянии ширины дороги. Под действием спиртного, не понравившаяся реплика воина на крыше могла привести уже к салюту нашего прапора в сторону обидчика. Тогда уж точно был бы праздник! Только не для нас – для боевиков, скорее.

Омоновец благоразумно промолчал. Обстановка разрядилась. Командиры ушли в расположение – пить дальше. А я подумал о том, какой же всё-таки могучий – русский язык! Как даже среди матов и оскорблений человек всё-таки нашёл суть. Всё понял – без лишних вопросов.

Водители наших боевых машин любили экстремальную езду, конечно. Хотя далеко не всегда у них появлялась такая возможность. Но когда появлялась, и счастливилось находиться грузом этой машины, то приходилось трястись в десанте звенящей траками по асфальту БМП или вжиматься в броню БТР, цепляясь то за антенну, то за какую-нибудь ручку, дабы не слететь вниз – если был не внутри. Чаще всего, грузовики и бронемашины передвигались медленно, в сопровождении сапёров, разведки и множества других пеших конвоиров.

Перед двумя въездами в охраняемую нами военную комендатуру были выставлены бетонные заграждения, предотвращающие от внезапного прорыва вовнутрь машин, начинённых взрывчаткой. Примеров по Грозному таких диверсий хватало. И никто не хотел такой участи и здесь. Хотя грузовик-камикадзе для нас уже готовился. И хорошо, что в итоге не добрался до цели. Ибо заграждения нас бы не спасли – слишком большие заряды использовались боевиками. Дома просто сносило, в радиусе сотни метров – как минимум.

Зато бетонные плиты на въездах служили для наших водителей отличной полосой препятствий! Они с каждым разом всё более и более мастерски вписывались в повороты, и делали это всё быстрее и быстрее! Такие скоростные прохождения частенько вызывали одобрительные возгласы и омоновцев и наших бойцов. Это явно льстило пилотам БТР-80, что скрывать. Но один раз механик-водитель нашей роты немного переусердствовал. Решил, видимо, пойти на рекорд, но немного не вписался и зацепил передком край одной плиты… Так-то вроде ничего страшного – броня крепка, ограждение не застраховано. Но… между этой и ещё такой же плитой сидел на стульчике часовой РОВД – чеченский омоновец… Когда плиты от удара БТР почти захлопнулись, зрители замерли… Как увидели, что боец живой, выдохнули. Но ему не сильно-то повезло. Зажало руку между бетонных заграждений. Уж не знаю насколько сильно. Главное, что конечность осталась при теле.

После этого гонки на въездах в заставу прекратились. А облажавшегося водителя БТР стали в шутку дразнить Шумахером.

В один прекрасный летний денёк пара наших БТРов и бронированный УАЗик военной комендатуры отправились на выезд. Ради этого сапёры спешно провели инженерную разведку дороги, но лишь поблизости заставы. Дальше машины на скорости умчались своим нестандартным маршрутом. Коменданту куда-то понадобилось по делам. Мужик-то он был деловой, да и, наверное, имелась серьёзная причина для его срочного отъезда.

Я видел, как выруливали БТРы с УАЗом с заставы. Как пацаны с оперативного взвода, до этого, сумбурно натягивали разгрузки на ходу, спешно запрыгивали в технику. Выезд на этот день не планировался. «Без пешего сопровождения?», – подумалось мне, – «А не слишком ли опрометчиво? У коменданта свидание с мадмуазель в другом районе Грозного и он решил заказать такси. »

Прошло немногим больше часа. Мы уже и забыли за отчалившую ранее мини-колонну. Занимались своими служебными обязанностями. Как вдруг увидели какую-то суету у КПП. Машины вернулись с выезда… но не все… Не хватало виновника торжества, вместе с его служебным бронированным авто.

К нам навстречу вышли вернувшиеся бойцы. Четвёрка впереди контрастно отличалась от остальной группы. Двое из них – прапорщик и офицер – были украшены красными пятнами. У первого пятно было на ноге, у второго на лице. Другие двое – солдаты нашей роты – были бежевого цвета. Причём один – сочетал цвета своего камуфляжа и автомата со странными бежевыми пятнами, а его напарник – был вообще полностью покрыт однородной консистенцией (даже его РПК) и необычайно напоминал памятник! Двое в крови, а двое, как оказалось, в засохшей грязи. Вот так покатались!

Было поначалу тревожно, но в то же самое время и забавно смотреть на такую необычную картину. Ведь стало известно, что обошлось без потерь. А пострадавшие отделались лишь лёгкими ранениями. Прапорщику, правда, небольшой осколок из ноги позже извлекли. Но в госпиталь не отправили. Перед тем, как дать «памятникам» отмыться, мы начали расспрашивать их о случившемся. Оказалось, что коменданта успели завезти, куда надо было, а на обратном пути колонна попала в засаду. Перед УАЗиком рванул радиоуправляемый фугас. Началась стрельба. Но боевики немного поторопились. Будь мощный взрыв поближе, броня специальной машины уже вряд ли бы защитила бойцов, находящихся внутри. В кабине сидело четверо из сопровождения главы военной комендатуры. Впереди офицер с прапорщиком, сзади двое солдат. Когда рвануло, и бронированный автомобиль остановился, солдаты распахнули дверцы сзади и выпрыгнули наружу, чтобы занять позиции и обстрелять местность. Но место десантирования оказалось не очень удачным. Оба плюхнулись в глубокую лужу жидкой грязи! А остаться в такой момент в положении стоя было чревато потерей уже не эстетичного внешнего вида, а скорее жизни. Ладно, залегли в грязи, открыли огонь по кустам. Но заработал лишь АК. А ручной пулемёт Калашникова – РПК – лишь щёлкнул затвором и замолк! Забавно вот так эффектно выскочить перед противником, занять позицию для стрельбы лёжа, причём в луже, прицелиться и… осознать, что ты безоружен! Ха! Не хотел бы оказаться в такой ситуации.

УАЗ притянули через пару часов. Это уже не блестящий специальный бронированный автомобиль коменданта. Это было его жалкое подобие… Решето на спущенных колёсах с порванными покрышками. Мы с сослуживцами тщательно изучили останки. С тонкой обшивкой корпуса дела были ясны. Поразили бронестёкла. Они были покрыты паутиной трещин и отверстиями, в основном несквозными. Когда заглянули в салон, то увидели, что некоторые довольно крупные осколки наполовину уже ворвались вовнутрь и так угрожающе и замерли в своём порыве… Совсем немного не хватило им энергии для того, чтобы разорвать нежные человеческие тела.

А комендант, видимо, после этого случая задумался о том, чтобы впредь заказывать для себя такси покрупнее и покрепче, а главное: сильно не спешить.

Баня в Старопромыслах располагалась у нас в какой-то кирпичной будке на территории. Сбоку постройки была выдолблена дыра, в которую накидывали дров, а ёмкость с водой внутри от этого нагревалась. Иногда с колонной приходила машина с цистерной природной, радоновой, воды. Она была горячей уже в источнике. Пока её везли, остывала, поэтому по приезду на заставе среди солдат начинался переполох – надо было всем успеть помыться. Пить такую воду категорически запрещалось, как и использовать её для чистки зубов. Хорошо, что мы располагали такой информацией, в отличие от первооткрывателей, у которых зубы после такой жидкости через время просто начинали трескаться и сыпаться.

Была в комендатуре и офицерская баня. Она размещалась в корпусе основного здания. Представляла из себя небольшую комнату, обшитую деревом. Из рядового состава был выбран солдатик, который отвечал за неё. Назвали его банщиком. От роты материально-технического обеспечения и так выделялись и повара, и водители грузовиков, а тут ещё отдали одного бойца в прислугу офицерам комендатуры, которая включала в себя ещё и прокуратуру, и ФСБ. Все понимали, что солдат этот не сильно-то и жалуется: боевую службу не несёт, постоянно околачивается среди комендантских, кушает нормальную еду, высыпается. А из обязанностей лишь: подкидывать дрова, да следить за чистотой маленького помещения. Но никто из наших не завидовал ему, хотя все и понимали выгоду такой безмятежной службы.

Видели банщика редко. Частенько при встрече кто-нибудь бросал в его адрес какую-нибудь колкую шуточку, но тот никак не реагировал. Ибо катался как сыр в масле, что называется.

Однажды мы увидели с территории дым от здания комендатуры. Выходил он из дымохода и небольшого окошка офицерской бани! Пожар, значит. Стало интересно! Мы завернули за угол. Там уже собралась толпа военных. Одни смотрели и что-то кричали, другие бегали с вёдрами. Вот в руках одного появился огнетушитель. И, если я не ошибся, это был тот самый солдатик – банщик. Бежал он вовнутрь, протискиваясь через тучные тела комендантских офицеров, которые стремились помочь хоть чем-то, стоя в коридоре и у выхода. А потом произошло самое забавное! Помимо едкого дыма, наружу, окутывая фигуры в фуражках, с хлопком и шипением вырвалось белое облако! Огнетушитель был явно порошковый, а солдатик, что нёс его, видимо, рано вынул чеку и не удержал прибор пожаротушения в руках! Из коридора повалила цепочкой группа офицеров, интенсивно отряхиваясь на ходу. Банщик бежал вместе с ними обратно. Каждый из этих бедняг был полностью белого цвета! Создавалось впечатление, будто на них высыпали кузов муки.

Смеяться мы не стали. Всё же, горе у людей – ценное помещение сгорело. Но зрелище удалось! А что сделал неправильно ответственный по бане, растапливая печь, так и осталось загадкой. Перестарался, одним словом. Но вот банщиком с тех пор он быть перестал.

Как-то стоял я днём на посту, службу нёс. Не совсем так, как требует устав караульной службы, конечно. Ну, стоял – вышивал с камуфляжной ткани колпачок на оптический прицел. Чтобы пыль линзу не забивала. Тут внезапно за спиной возник проверяющий офицер. Не из наших – комендантский. Отчитал, разумеется. Я уже не стал ему говорить, что во время его дежурства алкоголь как-то тоже не предполагается по уставу. А ведь разило от него прилично. Он начал спрашивать за вчерашний день, стоял ли я на посту во время обстрела, участвовал ли в обороне заставы? Да, стоял. Да, отстреливался. Узнал он, значит. Задумался. А потом давай мне душу изливать. Мол, ему тоже пришлось выдвинуться на усиление по тревоге, занять свободную ячейку в окопе. Вот только не стал он вникать в обстановку вокруг. Просто влип в дно окопа и не мог пошевелиться. Стреляют-то со всех сторон. А поблизости вообще с гранатомётов по постам лупят. Кто в кого? Поди разберись. Убьют ещё… Начал оправдываться. «У тебя есть жена, дети?» – спрашивал. «Нет», – говорю. «А у меня есть! Не мог я собой рисковать! Не мог! Понимаешь. » – с этими словами он ушёл, растроганный. Совесть мучала – не сложно было догадаться.

«Понимаешь?!» – не выходило из памяти… А чего не понять-то? Понимаю. Только зачем было погоны одевать? Выгодно? Престижно? Защитник Родины, *****. Зачем ехал сюда, чудак? За удостоверением ветерана? Вспомнилось забавное выражение с гражданки: «Думал, в сказку попал?»

Немало интересных случаев происходило на постах. Многие из них были связаны с тем, что спать, порой, приходилось очень мало. Над заснувшим, даже на минуту, часовым как только не шутили. И оружие прятали, и претворялись проверяющим офицером. Особенно смешно было наблюдать, когда солдат вышел из поста в поисках своего пропавшего пулемёта Калашникова. Сложно представить, что было у него в голове в этот момент, когда он проснулся после минутного «отключения» и увидел, что его могучее и тяжёлое оружие пропало. Быть может, он даже успел спросонья представить, как пулемёт, оставленный им на полу поста на раскрытых сошках, ожил вдруг и побежал куда-то на этих самых сошках, как на ногах, повиливая прикладом… Хотя, скорее всего, часовой сильно испугался, и думал не о магии вовсе, а о том, что его многозарядную собственность взял никто иной, как бородатый ночной гость. Которого так долго ждали, а он тут припёрся совсем не вовремя. Стоит где-нибудь за углом с ножом, думает, как лучше поздороваться, да так, чтобы повежливее и тише.

Удивляться не приходилось даже небольшим кратковременным галлюцинациям. Если не давать человеку нормально спать, он начнёт глючить как напичканный вирусами компьютер. На себе это особенно чётко пришлось ощутить ещё до Чечни. Когда охраняли шлюзы под Краснодаром. Якобы затопить его хотели боевики рекою Кубань. Как оказалось, переживали зря. Только нас зря морозили там в карауле. Организация службы была ни к чёрту. А всё потому, что старшина, назначенный главным, попивал водочку с нашими «дедами». И поэтому же, не всегда менял на посту часовых. Подумаешь, минус пятнадцать-двадцать ночью и влажность воздуха у шлюзов под 100%, местами! Раз солдатики справляются, значит, они стойкие как роботы. А роботам зачем спать-то? Но из-за недостатка сна приходилось, всё же, порой засыпать на ходу. А просыпаться, когда расслаблялись ноги, а голова начинала плавно притягиваться землёй. Бывало, увидишь проверяющего посты старшину, ответишь на его вопросы… и проснёшься от того, что начинаешь падать. Обернёшься – никого. Ни старшины, ни чёрта рогатого. Приснилось всё! Один раз воздух среди ночи разорвал вопль напарника, который ходил вдоль «моста» по другую сторону дороги. Я и сам побаивался спросонья перевалиться через перила в том месте. Вот и подумал, что полетел бедняга, во всём своём снаряжении, в ледяную бурлящую воду! Обернулся – а тот посреди дороги валяется, каска катится, пересекая сплошную линию разметки. Улыбаясь, солдатик оправдывался: «Заснул и шагнул не туда!» Дорога-то ниже уровня тротуара была. Посмеялись. Спустя секунды, как напарник покинул проезжую часть, мимо него пролетел на полной скорости КАМАЗ… Колонны конструкции шлюзов образовывали тоннель. Ещё и на повороте. Небольшое совпадение – и наш караул понёс бы потери уже тогда. А вот самый забавный случай там произошёл у другого напарника, который вообще пропал из поля моего зрения. Было до этого, конечно, такое, что пропавший часовой был найден мной спящим в кустах, поблизости. Замёрз бы, дурачок. Но обошлось. В этот раз всё сложилось более забавно. Прояснилось это тогда, когда часовой появился на другой стороне дороги и, улыбаясь, потопал ко мне. Рассказал о том, что всё не мог дождаться сменщика, сослуживца, с которым они вечно друг друга подкалывали. Наконец, тот появился. Солдаты в очередной раз обменялись колкостями. Мой напарник пошёл вниз по склону – в караулку. А это было приличное расстояние. В конце пути он увидел у себя на бронежилете рацию, которую забыл отдать сменщику. Поругался на себя за оплошность и зашагал по ступенькам опять наверх. Но отдавать рацию, оказалось, было некому! Ибо на посту сменщика не было и в помине – он ещё дрыхнул в своём спальном мешке в караулке, да и вообще не приходил сюда! Вот такая длительная галлюцинация произошла!

Все эти забавные случаи, правда, не имеют ничего общего с летающим автоматом. Поэтому, ближе к теме. В грозненской комендатуре произошла вот какая история, над которой мы долго ржали как кони! Один солдатик – худенький, с печальным и далеко не воинственным лицом – стоял ночью на посту. Позиция его располагалась на крыше двухэтажки. Первый этаж здания был отведён под небольшую столовую, на втором располагалась рота материально-технического обеспечения. Солдат долго бродил по периметру крыши, борясь со сном. Мешки с песком и землёй лишь наполовину закрывали его. Это было совсем не безопасно. За комендатурой постоянно следили боевики. И стоящий в полный рост часовой мог просто дразнить своей тоненькой каской какого-нибудь снайпера. Периодически, боевики пускали из-за близлежащих домов осветительные ракеты прямо над нашими позициями. В такие моменты мы ныряли за мешки, понимая опасность. Но снайперу с ночным оптическим прицелом освещение не нужно было бы вообще. Об этом нам всё время напоминали офицеры. Но данному часовому уже было не до чего. Может, поймав пулю, он довольно и прошептал бы: «Спасибо. Вот теперь я точно высплюсь». Короче, ходил он, ходил, пока не понял, что стоять, опёршись о мешки, намного комфортнее. Особенно, с закрытыми глазами! Да и кто упрекнёт, что часовой спит, если он, по факту, стоит? Не докопаешься! Оставалось только удобно разместить руки и тяжёлый автомат. Плечи-то и без него пережимал шестнадцати-килограммовый бронежилет. В общем, солдат выбрал очень подходящее для релаксации положение, поставив оружие прикладом на мешок, и опёрся на него, положив кисти рук на магазин автомата. Несколько минут он находился в нирване, может даже, увидел короткий сон. Но потом произошло то, чего он даже не предполагал! Автомат выскочил из его рук. И полетел! Возможно, этой штуковине хотелось бы ворваться в небеса, словно птице, но гравитация была против, и тогда штуковина, набрав приличное ускорение, грохнулась об асфальт… Благо с этой стороны была внутренняя территория комендатуры, иначе, пришлось бы в сопровождении разбуженных автоматчиков выдвигаться на поиски улетевшего автомата. Но и так были трудности. Часовому нельзя покидать пост! Однако… В армии можно всё, если об этом никто не узнает. Поэтому, солдат решил разыскать своего оружие-дезертира самостоятельно. Он спустился по лестнице в расположение роты, прошёл мимо спящих бойцов, спустился на первый этаж, вышел на улицу, обошёл здание и заборы, обогнув половину комендатуры, разыскал автомат, и так же, не привлекая внимание, вернулся на свой пост на крыше! Оружие не пострадало. На то оно и автомат Калашникова. Вскоре часового сменили. И никто бы и не узнал о его ночных само-разоружениях и путешествиях, если бы он не рассказал.

Стрелки без экономического образования

Когда ночью нас подняли по тревоге – команде «Кольцо!», я не сильно огорчился. Сон хоть и святое, однако, суета со спешным вооружением и выдвижением на усиление постов спросонья заставила организм впрыснуть в кровь приличную порцию адреналина, что всё больше и больше возбуждало интерес. Мне нравилось уже, похоже, выбегать в темноту, нестись на свою позицию, ожидая поймать пулю, вдыхать пропитанный непредсказуемостью и опасностью воздух, чувствовать его резкий аромат необычайно обострённым обонянием.

Справа слышался грохот шквального огня. Сверкали вспышки интенсивно сгораемого пороха, который выталкивал со стволов многочисленные потоки свинцовых игл, режущих тьму. Выносной пост на пятиэтажке сегодня был в ударе! Шмаляли так, будто на них прёт целое войско белогвардейцев плотными шеренгами, со знамёнами и барабанами. Чапаев со своими «Максимами» так не шумел, наверное.

Мы с напарником влетели по лестнице на крышу столовой – на наш пост, где в данный момент несла службу другая смена. Я начал расспрашивать у одного из часовых о ситуации и позициях противника. Но в ответ не услышал ничего вразумительного. Стало видно, что огонь с пятиэтажки ведётся в одном направлении. И частично обзор в этом секторе для нас отсутствовал, так как был прикрыт самим же этим зданием. Я передёрнул затвор и начал всматриваться в темноту, ожидая вспышек выстрелов с той стороны либо целеуказания трассирующими пулями от наших. Хотелось поскорее присоединиться к этому безумному ночному оркестру, подыграть ему и на своей скрипочке.

Но с пустыря и побитых многоэтажек, стрельбы не наблюдалось. Пули к нам тоже не летели… «Странный бой какой-то», – подумалось мне. Чуть погодя выстрелы стали всё реже и реже, пока совсем не сошли на нет. Хорошо хоть, что я не стрелял лишь бы куда. А то мало ли? Может наши «пулемётчики» уже и в контратаку пошли по пустырю.

Спустя минут двадцать усилению дали «отбой». Мы потопали разоружаться. А вот поспать уже не удалось. Вскоре настало наше время заступать на посты…

Утром построили весь солдатский состав комендатуры. Мы ждали какого-то важного распоряжения. Перед этим, например, комендант так всех строил, чтобы сказать, что при прорыве машины к территории мы должны открывать огонь со всех видов вооружения, имеющихся на постах, в том числе с гранатомётов (а на нашем посту их было аж два вида). Ибо тогда стало известно о том, что боевики готовят молоковоз со взрывчаткой – видимо, для того, чтобы запустить нашу, неугодную им заставу, на орбиту – подальше от Грозного. Но в этот раз общее построение было не из-за столь серьёзной причины. Просто несколько часовых, которые стояли теперь перед строем, в ответ на скромный обстрел партизанами из темноты дали несоизмеримый отпор предыдущей ночью! Большая часть боеприпасов, имеющееся на долгосрочной огневой точке на крыше, была бестолково израсходована! Даже со снайперской винтовки было выпущено столько пуль за единицу времени, сколько свойственно пулемёту Калашникова!

Но мы понимали пацанов. Провокационная ночная стрельба с кварталов по постам и отсутствие, зачастую, разрешения дежурного на ответный огонь им попросту надоели. Тем не менее, комендант снял весь состав поста, заступающего на две недели, и назначил новый.

А ведь уже после мы узнали, что прибавило храбрости для такого дерзкого поступка часовых. Алкоголь! Они умудрились найти его даже в таких условиях! Чеченцы продали, понятно. Или, что скорее всего, поменяли на консервы с сухого пайка. Плохо вот, что нас разбудили напрасно своей стрельбой, когда буянили.

Одному из часовых нашего поста – на крыше столовой и расположения роты РМТО – в голову пришла идея сделать алкогольный напиток из подручных средств. У поваров имелись дрожжи, сахар, может что-то ещё, необходимое для производства бражки. Этот самый затейник скоординировал свои планы ещё с одним инициатором с РМТО, а тот, в свою очередь, договорился с поварами. Не знаю, чем убедил он отдать продукты. Наверное, включил их в долю великолепного и одурманивающего напитка. Нас – часовых – тоже приняли в эту долю. Хотя, не очень-то и хотелось. Я им говорил: «Спалит проверяющий офицер – всем достанется». Они: «Да сюда редко поднимаются, а банки с брагой спрячем за мешками – главное, чтоб на солнце были. Никто не найдёт!» Ладно, на том и порешили. Теперь мы стали не только охранять комендатуру, но и подпольное производство спиртного!

На протяжении нескольких дней заглядывали в тайник. Мутная жидкость в двух стеклянных баллонах по три литра особенно-то и не менялась на вид. Пробовать, что-то, желания не было. Готово, не готово? «Пусть «технологи» снимают пробу!», – думал я. Но те, в свою очередь, лишь глаголили: «Надо, чтоб ещё на солнышке постояла. Ещё не кондиция!»

Но вот кондиция так и не наступила. Однажды, поднимаясь на пост, мы ощутили ужасный запах, который разносился не только по всей крыше, но и уходил, видимо, далеко за её пределы. Мы поспешили заглянуть за мешки… Одна банка, вместо двух! Откуда же запах? Да вон, откуда… Осколки второй банки сверкали на солнышке на козырьке, ниже этажом – снаружи территории заставы. Соскользнула с краешка, банка-то… Вонь испаряющейся браги разносило по всей улице! Редким прохожим чеченцам на Старопромысловском шоссе, может, это было и безразлично, но вот на внутренней территории комендатуры было немало желающих нас покарать за такие эксперименты во время боевого дежурства.

Запах стоял около суток, наверное. Проверяющие не появлялись. И это не могло не радовать. Но улики всё ещё оставались. Решили их нейтрализовать методом приёма вовнутрь организма…
– Какая дрянь! – меня передёрнуло после первой же дегустации. «Пейте сами, господа!» – плевался я. Банка отправилась уровнем ниже – в РМТО. Уж не знаю, какая участь ждала в дальнейшем эту брагу. В желудки солдат она отправилась или в сточную канаву? Но больше этой гадости на нашем посту не стало.

Комендантский час. Мы с напарником, то и дело, поглядывая в бойницу, тихонько разговаривали. Пост номер два был тесноват. Мы размещались в нём так, что один часовой стоял у бойницы – внутри, а другой в проходе, иногда и снаружи. Ночью заступали по двое. В таком положении стоять часами надоедало. Поэтому мы отошли от поста немного правее. Ограда из мешков с песком и грунтом частично прикрывала нас от враждебной темноты извне, которая рассеивалась лишь парой тусклых ламп на одной из пятиэтажек. Было тихо. Лишь иногда доносились далёкие выстрелы. Но это было нормально для того периода жизни города Грозного.

Внезапно воздух разорвали автоматные очереди! Да так близко, что мы приблизились обратно к посту и пригнулись за мешками. Но в зоне видимости никого не было… Да и стреляли пока не по нам. Мы переглянулись и одновременно пришли к выводу: шмаляли наверху – на крыше дома, где размещался выносной пост – левее от комендатуры. С этой стороны стояло две многоэтажки. Одна контролировалась ОМОНом, другая нашей комендатурой. Шумели, как раз, наши. В принципе, ничего особенного. Может, заметили боевиков. Может, обстреляли – дали ответ. Глушители бородачами тогда интенсивно применялись. Вот, например, мы и не слышали начала «концерта», поэтому.

Но дальше стало интереснее! На нас бежал человек с автоматом! Виден был лишь силуэт – на фоне тусклого света позади него. И это в комендантский час, в зоне поражения трёх огневых точек?! В самом их геометрическом центре?! Что за сумасшедший. С ходу стрелять не стали, пригляделись… Наш, что ли. Похоже на то – форма, вроде, наша, но головного убора нет. Ёлки-палки! С поста на крыше сбежал? Совсем с катушек съехал?! А вдруг не свой.

Мы, вскинув оружие и пригнувшись, наблюдали как вооружённый человек, не добежав до нас всего десяток метров, повернул за угол и скрылся в темноте… Появился ещё один, безоружный! Остановился у крыльца, огляделся и снова зашёл в подъезд. Точно наши… И что произошло у них там наверху? Маленькая гражданская война?! Любопытно! Интриганы, однако.

Сбежавший воин так и не вернулся. Это был плохой знак. Бежать от своих во владения врага. Глупость – не иначе. Искали его две оперативные группы с РОВД весь остаток ночи. Не нашли… Мысленно мы уже попрощались с ним. «Секир башка» парню, как говориться. Немного позднее подобное прощание у сослуживцев было и со мной в одной ситуации. А мысли такие возникали не случайно – имелось множество примеров, произошедших у нас под носом, так сказать, либо из оперативных сводок потерь личного состава, которые периодически доводили.

Все заметно удивились, когда утром беглец явился сам – собственной персоной! Он просидел всю ночь в подвале заброшенного дома, как выяснилось. Но поговорить с ним никто не успел. Его и того солдата, что бежал за ним ночью, сразу же поместили в «зиндан» – маленькую тюрьму. Спустя пару часов увезли в бригаду, а затем и в Краснодар. Оказалось, что на «автоматчика» на долгосрочном посту оказывалось физическое и психологическое воздействие со стороны сослуживцев. Дошли слухи, что его даже заставляли приседать с четырьмя-пятью навешанными на него бронежилетами. А если учесть, что каждый весом по шестнадцать либо четырнадцать килограммов, то можно понять, как было нелегко! Тогда уже стало не удивительно, почему часовой открыл огонь по своим. По одному, по крайней мере, который вовремя забежал за вентиляционный выступ на крыше, а после побега психанувшего бойца, решил того догнать и успокоить. Его чуть не застрелили, а он ещё пытался остановить своего потенциального убийцу! Во, каламбур! Может просто извиниться парень хотел.

Мы только занырнули в спальные мешки, которые использовались вместо пастельного белья, как услышали неподалёку звуки завязавшегося боя. Сначала не обращали внимания. Ну, постреляют и успокоятся, думали. А нет, автоматная трескотня с каждой минутой становилась ближе и имела всё больший размах! На невысоких холмах, между комендатурой и бригадой, что находилась в километре от нас, засверкали разрывы ВОГов автоматических гранатомётов. Боевики до всех решили докопаться этим вечером. Все КПП, заставы и бригада, что находились поблизости, отбивались от назойливых партизан. А шуму-то сколько!

«Так скоро и до нас дойдёт волна», – решили мы, выглядывая в бойницу, на месте заложенного блоками окна. Заранее оделись. Стали ждать команды для вооружения и выдвижения на усиление постов… Ждали, ждали… Стрельба шла уже буквально за парой домов от комендатуры. А команды нет! Может, боевики решили устроить свой штурм Грозного и сотнями попёрли сносить маленькие крепости неверных, нас, то бишь? Кто знает? А дежурный спит. Ждёт, пока бородатые выбьют часовых, засядут сами в наши посты, да будут отстреливать припозднившееся подкрепление. Не порядок… Я пошёл искать ответственного нашего подразделения. А им в этот день был не наш – комендантский офицер, не боец, короче.

Я вошёл в комнату, где сидел на стульчике моложавого вида военный и что-то читал или писал. Человек, может, он был и хороший. Видно по лицу и манерам: скромный, воспитанный. Но он же не в Москве в офисе задержался. Тут бои идут за стенкой, а он читает! На мой вопрос: «Почему не выдвигаемся на усиление постов?» он ответил, что команды дежурного не поступало.

– Может, вооружимся заранее? – не сдавался я.

– Нет, находитесь в расположении, команды не было, – уставным тоном промолвил военный.

– Ладно… Тогда я пока по маленькому сбегаю в туалет, а то, может, эта заварушка на пол ночи. Разрешите?

– Давай, только аккуратнее, – ответил офицер.

Я, правда, не понимал уставное безрассудство ответственного, его привычку действовать лишь по конкретному приказу. Ведь из-за этого могли погибнуть часовые, к примеру, не имея своевременного прикрытия. Но в туалет, действительно, хотелось. И я уже думал только об этом. О том, что лучше сходить туда сейчас. Нежели потом, лёжа в бронежилете на крыше за мешками, под пулями – на посту. Надо было спешить!

Со мной, пользуясь случаем, выскочил и паренёк. Что ж, вместе веселее! До туалета было не далеко, но располагался он у самого забора комендатуры. Да и забор-то низенький в этом месте. Хорошо, хоть столовая защищала с одной стороны, и дорога снаружи территории шла по насыпи, которая немного прикрывала собой. Справа от туалета тянулось лишь сетчатое ограждение, так как перед ним проходили наши окопы с позициями для автоматчиков. В общем, домик для «справления нужды» разместили неудачно! Да и сам он был собран из рифлёных оцинкованных листов, которые уже перед строительством были продырявлены, а после этого, возможно, в них ещё что-то прилетало. Плюс дневальный, однажды, (заступали они там с автоматами) испугался ночью в туалете крыс, а их там всегда было в достатке – рядом мусорная яма, всё же. Короче, начал отстреливаться он от этих милых животных и тоже прибавил отверстий в помещении.

Мы, немного пригнувшись – стрельба вокруг, всё-таки – бежали к дырявой постройке. Почему нельзя было забежать для этого в окоп? Уставное мышление, будь оно не ладно! Совсем зомбировали в армии. Не хватало ещё в туалете погибнуть! Но мы об этом не думали – уже почти были у цели…

Вдруг, всего в паре десятков метров от нас – сразу за дорогой, громыхнула очередь!! Мы присели. По ту сторону наших-то не было. Боевики. Может, от угла дома шмаляли. Насыпь дороги нас прикрывала, хорошо. Но и стреляли пока не по нам, вроде… Часовые поста на столовой молчали. Попрятались, что ли? Наверное, обзора не хватало, а высунуться боялись. Времени на рассуждения не было. В любой момент из-за дороги могли появиться враги, а мы без оружия! По маленькому, понимаешь, собрались! От неожиданности, могли бы и по большому сходить, на месте… Ну его к чёрту, туалет этот! Мы со всех ног рванули назад в расположение.

Рассказ ответственному о том, что стрельба уже «перед носом», ничего не дала. Хотя поменяла выражение его лица. Было не ясно, что сдерживает его теперь от поднятия подразделения по тревоге? Отсутствие команды дежурного или, всё-таки, страх оказаться снаружи.

Как бы там ни было, стрельба вскоре, на удивление нам, прекратилась, поблизости. Только бригада ещё буянила до полуночи своими АГС-30, разгоняя боевиков по холмам.

Я и солдатик с моего взвода сидели в столовой – тихо, мирно кушали свою кашу с котелков. Большинство столов пустовали, а помещалось их здесь совсем немного. Тут и раньше когда-то кого-то кормили, ещё до войны. Наша смена часовых пропустила общий приём пищи на ужин, и теперь не спеша дожёвывала остатки еды. На первом ряду сидело несколько человек. На втором мы остались вдвоём. Сзади нас, через стол, было окошко, через которое повара подавали пищу в крохотный зал. За окошком этим слышалась суета убираемой посуды, шла уборка и подготовка к следующему дню.

Мы кушали молча. Сон одолевал. Скорее хотелось добраться до кровати, ибо посреди ночи снова надо было заступать на пост. Позади стал происходить периодический стук в раму окошка раздачи. Я вяло обернулся. Ничего особенного. Контрактник-повар опять страдал ерундой – кидал нож в деревянную рамку. Пусть огромный, заточенный нож, которым резали масло, в основном. Пусть даже размером не меньше мексиканского мачете. Не удивительно. Этот парень и топор метал, куда только можно, как только появлялась возможность. Хобби у него такое было, короче. Удивительный военный, конечно. В пункте постоянной дислокации, помнилось, докопался он до слабенького солдатика, находящегося в наряде. Посадил того на стул и что-то приговаривая давал ему затрещины по шее. Вроде и несильно, за что – неизвестно. Но солдат сидел смирно, пока не упал и не смог больше встать. Заступаться никто не стал – мы были в подчинении. И так жилось не сладко нам в тот период. В части правил беспредел. Прям, как на зоне, а не в армии находились. В общем, оказалось, парализовало пацана, так как ещё на гражданке у него были проблемы с нервной системой. Как брали в армию? Не понятно… Комиссовали его после этого. Всех расспрашивали тогда: кто что видел, что случилось? Никто с роты не признался – позорным считалось «стучать» на кого-то, а на контрактников и офицеров, тем более. Ещё и призвались не так давно.

Но вспомнилось это укрывательство немного позже того, как мы сонно жевали перловку с тушёнкой в одном из уцелевших домишек разрушенного Грозного. А конкретнее, после того, как внезапно у левого уха я услышал завихрения летящего предмета, который тут же ударился о следующий стол, отрикошетил, перескочил ещё через один, и с силой врезался в стену… О как! Между нашими с соседом головами секунду назад с бешеной скоростью пронёсся тот самый «мачете», который до этого втыкался в раму со стороны кухни… Мы обернулись…

– Ой. Пацаны, промазал… – в окошке улыбалась физиономия придурка, проходящего службу по контракту.

Не привыкли мы жить-служить по уставу. Ходили в столовую по-граждански неорганизованной толпой, на посту летом одевали бронежилет на голый торс, иногда носили шмотки, которые не должны были – кожаные перчатки с обрезанными «пальцами», к примеру. А когда увидели солдатиков, приехавших нам на смену – с какой-то московской части, которые передвигались строем по нашей, ставшей родной за последние месяцы земле, изрытой колёсами БТРов и грузовиков, стало как-то не по себе… Сразу захотелось увидеть, как они будут так шагать в ногу, после дождей, когда вся эта земля станет непролазной грязью! Мы смотрели на них как на инопланетян. Просто потому, что они шли так, как и положено ходить в армии… Но это вызывало неподдельную грусть. Ведь осознание того, что всё резко поменяется – при переезде на основную заставу батальона, где будут новые командиры, новые люди, новые требования и условия, отодвигала всякие мысли о возможном возвращении домой на второй план…

Ночью я вышел из расположения в туалет. Утром мы уезжали – должны были поменять место своей дислокации. На посты уже заступили уставные московские необстрелянные солдатики. Их командир даже придумал выставлять внутренний пост. На такой-то крохотной территории! За себя переживал, что ли. В общем, шёл я в темноте, пока не услышал сзади: «Стой, два!» Положено было к этим «двум» прибавить нужную цифру, чтобы в сумме получилось число, которое означало пароль, объявленный на сутки. Вечером мы уже видели тут часового, чему очень удивились, конечно, но пароль говорили. Никто не хотел сюрпризов от непонятно кем проинструктированных солдат, которым, может впервые, доверили оружие в районе служебно-боевых задач.

Я проигнорировал команду часового, продолжая движение во тьме. Как будто он был виновником того, что нам приходится покидать нашу маленькую цитадель – комендатуру. Часовой, уже с угрозой в голосе, вновь повторил:

Не знаю, что на меня нашло, но я, не оборачиваясь, ответил:

Позади стало тихо. Я спокойно пошёл дальше…

Уже после, я мысленно возвращался к этому моменту. И меня до улыбки забавила построенная воображением ситуация, когда за моей спиной раздавался выстрел!

Пока мы только собирались перебираться на новую заставу, на ней произошло тоже немало забавных случаев, да и неприятных, к сожалению, тоже. Вот один из забавных.

Заступил как-то один паренёк, с которым я хорошо общался, на пост, размещающийся на крыше уцелевшего, на половину, здания. Под бетонным настилом находился оружейный склад, а в пристройке, рядом, кухня. И вот, значит, сел этот солдат под солнышком, свой автомат немного почистить. Полную разборку, естественно, он производить не стал. Снял крышку ствольной коробки. Протёр маслянистой тряпочкой запылившиеся механизмы, там, где смог достать. Отвёл затвор. Хотя, точно не знаю, что он там ковырял. Но внезапно, частично разобранный, автомат выстрелил!

Крыша была с уклоном. Оттого, в зоне видимости нарушителя устава караульной службы находился небольшой участок внутренней территории, возле кухни. Именно туда и полетела пуля! А следом раздался испуганный и возмущённый возглас повара, в которого она чуть не угодила! Часовой, сам испугавшийся произошедшего, начал спешно натягивать крышку на оружие. Может, случайно нажал, а, может, по привычке – делать контрольный спуск перед постановкой на предохранитель, после сборки, но выстрел прогремел вновь!

А снизу, то и дело, слышался мат убегающего повара, попавшего под обстрел…

О! Это, по истине, была отличная шутка, придуманная кем-то из наших балбесов! Она заключалась в том, чтобы перепугать часового соседнего поста! Всё же, лучше разрядить нагнетающую обстановку среди ночи, отогнать мысли о том, что какой-нибудь ваххабит подползёт среди кустов поближе и закинет в бойницу гранату, а ещё хуже: возникнет за спиной с огромным ножом и сделает им неосторожное движение. Обстрел издали как-то не так пугал. Лишь бы только не с противотанковых гранатомётов или миномётов.

Жертвой нечастых, но необычайно веселящих ночных шуток, становился, как правило, один и тот же пост. Из-за того, что поблизости было прикрытие с позиции на крыше, на него заступал в тёмное время суток один часовой, вместо двух. Нервничать ему приходилось несколько больше, и было почему. Пост находился на углу, как и наш, в принципе. Прямо, почти в упор – остовы автобусов. Справа – густые кусты. Ещё правее – пустырь, на котором было разбросано множество предметов: останки невысокого кирпичного забора, покорёженные каркасы теплиц, или чего-то на них похожего, обломки бетонных плит, и тому подобное. Всё это могло позволить какому-нибудь отчаянному боевику подобраться к посту либо проникнуть на территорию. А такие происшествия иногда случались на других заставах. Поэтому расслабляться не приходилось.

Стрелять нам по ночам (в Заводском районе) разрешали в тот период по собственному усмотрению. Любое подозрение на приближение противника, будь то шорох или метнувшаяся тень, могло сопровождаться одиночным выстрелом часового. При открытии автоматического огня – застава поднималась по тревоге. Но на одиночные никто уже не обращал внимания. Этим можно было пользоваться, чтобы себя успокоить (напугать крадущихся и шуршащих в листве демонов тьмы); взбодрить себя, если слипаются глаза; взбодрить напарника. Так, однажды, я устал расталкивать второго часового, осевшего в углу и сражённого непобедимой силой сна. Можно было его ударить, конечно. Чтоб в себя пришёл. Но я с пареньком хорошо общался. Он не понял бы. Поэтому, я высунул ствол винтовки в бойницу, а место вылета гильзы направил ему в каску. Когда в маленьком пространстве, среди тишины, громыхнул выстрел, и гильза, отскочив от шлема, полетела рикошетами от стены по полу, напарник открыл глаза. Ещё бы не открыть! На его вопрос шёпотом: «Что случилось?», я тихо ответил: «Кто-то крадётся в кустах…» Это заставило солдата подняться и сосредоточиться. Сон как рукой сняло!

Так вот, однажды, кто-то с крыши кинул камешек перед постом снизу. Туда, где один часовой заступал. А тот с перепугу начал отстреливаться одиночными! Очередями-то тоже побаивался, а то поднял бы всех на уши – оказалось бы, к примеру, что собака бегала рядом просто. Обругали бы словами неприятными, шутили бы потом. Вот и маялся он, бедный, отстреливаясь и вглядываясь в темноту: не прячется ли бородач за одним из разбитых автобусов? Правду ему потом никто не сказал. Зато другие взяли такой юмор на заметку. В итоге, кинул камень – у соседнего поста начинается ночной бой с призраками! В общем: одни боялись, другие смеялись!

Говорили же нам отцы-офицеры: «Мойте котелки хорошо, оттирайте солью! Ешьте только со своих!» Соль, правда, у поваров не всегда получалось выпросить. Но отчистить алюминиевую полевую посуду изнутри можно было и песком, когда оставался пищевой налёт на стенках и дне. Служить приходилось в развалинах и окопах, потому многие удобства попросту отсутствовали. Питьевая вода в цистерне грузовика, порой, заканчивалась. Да и за каждой порцией жидкости приходилось взбираться к люку и чуть ли не нырять вовнутрь со специальным черпаком – с длинной ручкой. Горячей воды не предполагалось в принципе. Бывало, повара оставляли кастрюлю с нерасходованным, ещё не остывшим, несладким чаем. Это был идеальный вариант для нормального мытья котелка, кружки и ложки. Но не все бойцы находили необходимым придерживаться гигиены. Нет воды? Некогда? Неохота? И ладно – «Зачем мыть, если вскоре опять пачкать?» Для таких индивидуумов по требованию единственного медика на заставе, если не считать срочника – санинструктора, стали проводить проверку котелков перед каждым приёмом пищи. Нас строил офицер у столовой, вернее – разбитого здания обустроенного под неё, и заглядывал в наше алюминиевое, зато личное, имущество. Но из-за суеты эта процедура проводилась не всегда. Таки не уберегли личный состав от эпидемии. Пришло лето, а с ним и дизентерия – или «дизель», как там это окрестили по армейской терминологии.

Солдаты, и не только, начали всё чаще и чаще бегать по нужде. А комната, в которой разместилась санчасть, со скоростью заполнения трюмов рыболовецского траулера, забилась больными. Остальных дизелистов начали размещать в расположениях подразделений – на нарах (кроватей не было). Всем им запрещалось на время лечения употреблять пищу, только чай с сухарями. Лекарств на заставе, кроме таблеток анальгина, толком и не имелось. Некоторые переносили болезнь «двигателя внутреннего сгорания» в лёгкой степени. Хотя это не освобождало их от туалетных процедур. Ибо кушать в столовую они ходить не переставали. При построении уже даже офицер чуть не упал навзничь от бессилья – подхватили вовремя под руки, увели на заслуженный отдых.

Число бойцов в строю начало заметно убавляться. Однако холмиков на нарах, накрытых одеялами, становилось только больше. Но увезти колонной всех больных в госпиталь было нереально. Эпидемия могла покосить и оставшихся. А боевики, шныряющие поблизости – в посёлке и среди разгромленных заводов, имели бы шанс воспользоваться ситуацией.

Спустя несколько суток со дня рождения первой бактерии, меня – часового – прибежал подменить паренёк. Караульная служба налаживалась так: все на посты – по очереди. Потому, это было нормально – оставить своё оружие, средства защиты и отправиться наполнять желудок.

– Только беги сразу в столовую! А то там второго уже почти не осталось, и сладкого чая – всего на несколько кружек! Пойдёшь в располагу за своим котлом – придётся похлёбкой с сухарями давиться. Бери мой котелок – я помыл! И поторопись! – Солдатик явно переживал за то, чтобы я не остался голодным.

Я подумал с благодарностью о сменщике, когда лопал вкусную, правда, приевшуюся уже, сечку с рыбными консервами. Но благодарность эта чуть позже сменилась жестоким трезвомыслием… Во мне проснулся и заработал, постепенно набирая обороты, мотор… дизельный…

Вот так я и стал таким же – холмиком на нарах.

Первый день пришлось бегать по «делам». Второй я уже не вставал – в основном спал. Бессилие было только на руку – дрыхни, сколько захочется! А ничего другого и не хотелось. Когда ещё так выспишься? Между тем, когда я ненадолго открывал глаза – сориентироваться на местности, проходило несколько часов. Было ощущение, что ты словно медленно моргаешь, а время летит. Смотришь: утро – подъём личного состава, обед – суета возле полки с котелками, вечер – построение на вечернюю поверку. Так же прошёл и третий день. Благо вакцину на тот момент уже изобрели. Привезли дубовой коры, а повара заваривали её с чаем – для больных. Именно благодаря этой дубовой медицине я и пошёл уже на четвёртый день помогать потихонечку нашим, окопы рыть. А кубики пресса после «дизеля» зато как хорошо видно стало!

Однажды, во время построения, мы услышали хлопки сработавшей в кустах сигнальной мины. Рядом находились одноэтажные дома, некоторые из которых были заселены. Поэтому там устанавливали растяжки с «сигналками». Лишь изредка, когда ждали серьёзной атаки боевиков, на пост нашей роты заступал и сапёр, у которого был «пульт» от мин с направленным действием. В этот раз кто-то наступил на растяжку средь бела дня – в паре десятков метров от углового поста. Обстрела местности не последовало. Потому комбат подозвал нашего ротного и отчитал его за неверную реакцию часового. Ротный, в свою очередь, проинструктировал нас: «Сработала сигналка – обстреляйте местность! Всё понятно?» Ну чего непонятного? Пострелять нам почти всем было за радость.

Спустя несколько дней я заступил часовым на угловой пост днём, в том же месте – только на позицию на крыше побитого промышленного здания, в корпусе которого находился наш склад боеприпасов. Сразу вспомнилось, как однажды с этого склада попросили нашей помощи для разгрузки грузовика с оружейными ящиками. Один из этих ящиков был некорректно подан – и мы не удержали его. Тяжёлый груз с высоты кузова грохнулся на землю. Когда прапорщик открыл крышку, чтобы посмотреть, всё ли с ним в порядке, я увидел, что содержимое ящика – две здоровенные реактивные мины 120 мм… Это позже я сообразил, что взрыватели на них вкручены не были. А так-то, в тот момент, как-то не по себе стало!

Так вот, заступил я, значит, на пост на крыше. Удобно расположился, осмотрел окрестности. Всё спокойно. Увидел, что наших – с роты – «запрягли» посты маскировать ветками кустарников и те озадаченно потопали на окраину заставы. Ведь все заросли на территории уже срезали, для тех же целей. Как оказалось позже, очень хорошо, что я повернулся вне сектора своего наблюдения и усмотрел, что бойцы наши, с топорами, ломанули прочь с заставы. Усмотрели кусты за пустырём, видимо. Хотя перед моим постом их было навалом. В их маршрут я не вникал. Только подумал, что пацаны рискуют быть обруганными офицерами – за то, что ушли за территорию без вооружённого сопровождения.

Прошло какое-то время. Я уже совсем расслабился, согреваясь на солнышке. Ждал смены. Но тут раздался хлопок! Совсем рядом – в кустах, внизу! Что-то вылетело вверх и несильно разорвалось в воздухе. Затем ещё раз. И ещё. Сигнальная мина сработала! Я мгновенно подготовил винтовку к стрельбе и навёл её на то место в зарослях, где кто-то наступил на растяжку. Никого видно за листвой не было. Но с нескольких выстрелов, несомненно, попасть в крадущегося партизана не составило бы труда. Даже если бы он успел немного сместиться. Я прекрасно помнил приказ об обстреле местности в такой ситуации, да и пострелять хотелось. Но остановило меня лишь одно – я не видел, как возвращались на заставу наши кусторубы! Вдруг они.

Так и оказалось. Только узнал об этом я уже тогда, когда сменился. А бойцы эти, испугавшись, вернулись на базу по такой же дуге, по которой и пришли к посту. Подошёл к ним и спросил – не они ли шарились в зарослях у моего поста?

– Да, это Майгулаков наступил на растяжку – раззява… – объяснил один из солдат.

Ответить кусторубам было нечего. Свою глупость они осознали. Вот только мне из-за них пришлось нарушить аж приказ командира! Правда, устав у нас толком не действовал. Да и на некоторые приказы было плевать, честно говоря. Главным оставалось стремление вернуться домой. Хотя и казалось это чем-то нереальным.

Уж не знаю, насколько достоверна была информация. А об изменении оперативной обстановки начальству докладывали ведь не просто любители бразильских сериалов. Но, всё же, она заключалась в том, что боевики имеют возможность, либо хотят, подорвать уцелевшую цистерну с какой-то ядовитой дрянью на располагающемся поблизости разбитом химзаводе, воспользовавшись ветром необходимого направления – на нас дующим, в общем. То, что рядом был небольшой посёлок – населённый пункт – никого из солдат не заставило чувствовать себя в безопасности от нахождения за спиной вынужденного заложника. Все понимали, что ради достижения своих целей ваххабиты не будут жалеть никого.

Нам приказали одеть сумки с противогазами и… больше с ними не расставаться. По началу, в этом особо не ощущалось больших неудобств. Но с каждым днём лишняя, болтающаяся постоянно сбоку, побрякушка начинала всё больше и больше надоедать. Даже когда мы были без оружия и средств бронезащиты, модные сумочки постоянно обтирали бедро. Их надо было таскать везде. И в столовую, и на любую работу, и в туалет, и на выезд, и на пост, и даже вешать у себя под носом во время сна. Со временем даже появилось развлечение: пинать сумку с противогазом соседа, при этом пряча свою. А что? Должна же была эта модная, но бестолковая вещь хоть как-то использоваться!

Спустя недели три, за которые никакой химической атаки не произошло, нам, наконец-то, сказали: сдать противогазы в оружейную комнату. Это было великое освобождение от уже ненавистной вещи-паразита. А ощущение такое, будто хирурги удалили лишнюю нефункциональную конечность, мешающую нормально жить. Мы вздохнули с облегчением!

«Археологическая» находка посреди заставы

В районе служебно-боевых задач для личного состава не требовалось занятий по инженерной подготовке. Дело в том, что рытьё окопов являлось одной из основных работ на территории пункта временной дислокации. Так вот во время этой процедуры, мы с одним солдатиком присели передохнуть, а точнее – дотянуть время до обеда. Ещё несколько человек продолжало ковыряться в земле. Рядом кто-то ткнул лопатой и наткнулся на что-то твёрдое. Постучал ещё – не камень. Предмет был металлическим. Стало интересно! Может клад нашли?! Шутка. Просто, стало любопытно. Разгребли немного уплотнённую почву с камнями. Показался разорванный край толстостенной трубы… Внутри её расковыряли какой-то прессованный порошок. Потом немного углубились и ахнули… Это же был закопавшийся неглубоко в землю артиллерийский снаряд, отколотый сверху!

Мысли о том, что стоит вызвать сапёров, даже не возникало. Вместо этого, решили попробовать: а не отсырела ли начинка боеприпаса? Для этого мы взяли кусочек, положили его в стороне от снаряда и… начали поджигать! И это всего в метре от основного заряда… Наверное, такое расстояние нам казалось безопасным. Самое забавное, что после того, как возгорания непонятного вещества не произошло, мы потеряли к этой находке всякий интерес. Видимо, тогда было бы намного интереснее, если бы пламя перекинулось, куда не ожидалось, и нас потом собирали по всей заставе вместе с нашими лопатами!

Заступили мы с напарником на пост ночью. Как обычно, шёпотом вели беседы, изредка замолкая, и не отводили взгляда от бойницы. Густая листва окруживших угловой пост деревьев и кустарников призрачно подсвечивалась неполной луной. Ветра не было, поэтому нависшая над заставой тишина аж отдавалась в ушах писклявым звоном. И когда в дюжине метров мы услышали негромкий хруст и шуршание – затихли, стали всматриваться и вслушиваться. Я выстрелил в темноту. Сначала шорохи пропали, но через минуту всё повторилось. Пытались понять, что это: животное, человек или случайно падающие сухие ветки? Периодически звуки возникали вновь, но еле слышно. Я вновь дослал патрон в разряженный до этого патронник винтовки. Но на этот раз медленно и беззвучно. На автомате подобная зарядка приводила к утыканию патрона, но СВД справлялась с этим без проблем. Мы ещё долго молча стояли у бойницы, вслушивались в каждый звук. Но так ничего подозрительного больше не услышали. Я разместил винтовку в углу, рядом с собой, и не разрядил – лишь поставил на предохранитель, чтобы в случае шорохов без подготовки произвести стрельбу. Мы продолжили тихо разговаривать. Но спустя какое-то время вдруг услышали снизу – на первом ярусе двухэтажного поста, знакомый голос: «Вы уснули там, что ли?» Это пришла смена с разводящим. Изгородь и стены позволили им подойти очень тихо с внутренней территории, тем более по окопу. Я схватил винтовку, накинул каску и начал спускаться. Надо было быстрее разоружиться и завалиться спать на своё местечко на нарах, чтобы хоть пару часов поспать. Именно из этих соображений вся смена караула протопала мимо места разряжания (пулеулавливателя) и направилась под покровом ночи напрямую в расположение, отстёгивая на ходу магазины с патронами.

Утром началась обыденная суета: завтрак, построение, рытьё и восстановление окопов, позиций, обед, снова построение. Опять настала очередь заступать на пост. Вооружившись, наша смена вышла на улицу. По привычке, первым делом – дымящие и недымящие – засели в курилке, местечке, обнесённом сколоченными с досок лавочками, вокруг которых воздвигли маскировочное ограждение из сухих веток. Кто-то, как обычно, попросил посмотреть СВД. Разумеется, после обследования, начал целиться вдаль, затем в проходящих мимо сослуживцев. Наконец, поступил приказ – строиться. Вскоре, все разошлись по постам. Днём я дежурил один. Время тянулось медленно. Одолевали фантазии о возвращении домой. Хотя уже особо не верилось, что жизнь может протекать как-то иначе, в безопасности и свободе – без оружия и мыслей о том, что за любым кустом в округе может быть установлен радиоуправляемый фугас или сидеть боевик в засаде.

Как бы там ни было, стоило наслаждаться тем, что имеешь в данный момент. А конкретнее: предстоящим ужином и дальнейшим отбоем, хоть и поспать всю ночь опять не получалось. Но лучше что-то, чем ничего!

Наша смена часовых шагала колонной, вслед за разводящим. Днём на территории сновали офицеры – надо было делать всё, как положено. Мы завернули к месту разряжания. Положили оружие цевьём на специальную доску, направив стволы в пулеулавливатель. Я отстегнул магазин, убрал в подсумок, снял с предохранителя, передёрнул затвор… Наружу, крутясь в бесконечном сальто и поблескивая, вылетел патрон. Сержант удивлённо посмотрел на меня.

– Стрелял днём с поста?
– Нет… Прошедшей ночью стрелял…

Сразу вспомнилось, как отставлял заряженную винтовку в угол, ожидая шорохов в кустах, как сдавал её в комнату для хранения оружия, как получал перед постом, как солдатик просил посмотреть… как целился в другого солдата, держа палец на курке… Обычно, играющиеся с незаряженной винтовкой, щёлкают спусковым крючком. А этот не стал… Какой молодец. Ведь патрон всё это время находился в ожидании случайного выстрела…

Сержант задумался, но ничего не сказал. А у меня лишь мелькнуло в голове: «Забавно! Ещё бы чуть-чуть и дембель плавно преобразился бы в отдых за решёткой…»

Это, безусловно, абсолютно незабавная история. Но её продолжение имело, всё-же, несколько забавный поворот.

Средь бела дня, в паре сотен метров от нашей заставы – в центре посёлка, началась стрельба. Дело обычное, вроде бы. Но тут же дошли новости о том, что у дороги найден мёртвый солдат. Под глазом входное отверстие от пули. Сразу предположили, что работал опытный снайпер. Погибший боец спустился с другой заставы нашего батальона, на которой размещалась миномётная рота. Якобы уходили они ещё с одним солдатом – на рыночек. Тот бесследно пропал. Скорее всего, был пленён либо его тело ещё не нашли в траве. Не прошло и получаса, как этот самый пропавший без вести оказался у нас на заставе. Лицо у него было нерадостное, разумеется. Глаза испуганные, немного расширенные. Мы с ещё несколькими сослуживцами окружили его, начали расспрашивать по свежей памяти: как и что было. Тут на заставу въехал бронированный грузовик омоновцев. Прямо с кузова, обвешанные оружием удивлённые мужики, искавшие парня на месте атаки боевиков, начали спрашивать, всё ли нормально с бойцом. Мы вкратце описали им ситуацию, и они уехали.

А произошло следующее. Двух солдат, как выяснилось намного позже, отправили сослуживцы на рынок населённого пункта, за сигаретами или ещё чем. Ушли они вооружённые. Часовой миномётки, видимо, «крыл» их с горки, если вообще мог. Да и до нашей заставы – рукой подать. Только за деревьями и домами ни черта не увидишь. То, что в посёлке есть боевики, либо бывают, ни для кого не было секретом. Но на то, что они засветятся под носом у военных прямо днём, никто не предполагал. В общем, спустились бойцы с небольшого холмика к дороге. Наверное, уже издали их засекли. Да и не первый раз миномётчики вылазки делали. Короче, начали выходить солдаты на открытое пространство, как возле них остановилась гражданская машина. Ездили автомобили в тех местах не так часто, но оставшиеся гражданские, чтобы выжить, промышляли металлоломом, мотались, бывало, с баллонами, газосваркой и всяким хламом туда-сюда. По началу, бойцы не отреагировали. Но когда с машины вышел человек с видеокамерой и начал снимать – заподозрили что-то не то. Не телевидение же приехало. А когда распахнулись другие двери авто и появились боевики с автоматами, солдатики поняли – дело дрянь! Всё произошло внезапно. Даже интервью никто брать не стал. С ходу огонь на поражение… Один парнишка упал навзничь. Другой, даже не утруждая себя зарядкой своего оружия и прицеливанием, ринулся прочь. Бежал он, не оборачиваясь, по кустам. Ни одна пуля его не настигла. Даже разорвав дистанцию с противником, он не ответил им огнём. Хотя, боевики, ожидая возмездия, тут же рванули восвояси. Этим можно было воспользоваться. Даже, в идеале, уничтожить с одного автомата всех сразу – собранных в одной жестяной коробочке. Но солдат бежал. Бежал так, как, наверное, не бегал никогда в своей жизни. Вот только железка ему всё мешала одна. Которой воевать надо. Но об этом он вспомнил позже – когда добрался до нас и немного успокоился.

А интересно то, что из тех ребят – с телевидения – никто в свою жертву не попал! И не было никакого снайпера. Общался с сослуживцем уже после армии, которому пришлось нести тело погибшего обратно на заставу миномётной роты. Оказалось, пуля в пацана попала только одна. Вошла возле глаза, но не вышла! Ибо не было у неё уже кинетической энергии. А всё потому, что попала она в землю сначала, в камень – скорее всего, а уже потом в голову несчастного солдата. Короче: одни стреляли – ни в кого не попали, другие не стреляли вообще! Потери – от случайного рикошета. Вот такой репортаж.

Парко-хозяйственная сцена на боевой позиции

Любят офицеры солдат озадачивать. То окопы покопай, то посты перестрой, то замаскируй, то вооружение обслужи. Оружие чистить, правда, было одним из любимых моих занятий. Но это винтовку приятно разбирать-смазывать, сидя на нарах в спокойствии. А обслуживать вооружение боевой машины, как и её механизмы, думаю, дело не из приятных.

Вот и пришлось мне однажды наблюдать с крыши целый спектакль возле БМП, загнанной на позицию у окраины нашей заставы. Действующих лиц было трое: прапорщик первой роты, механик-водитель и наводчик боевой машины пехоты.

Главным героем, несомненно, являлся прапор. Он ходил туда-сюда, отдавал распоряжения солдатам. То инженерное сооружение из земли ему не нравилось вокруг БМП, то состояние двигателя, пушки и пулемёта, то бардак в десантном отсеке, то ещё что-то. Актёры, играющие вторые роли, всячески пытались устранить недостатки на площадке и угодить своему господину. Один стал наводить порядок внутри бронемашины, другой полез обслуживать пулемёт, расположенный в башне и спаренный с пушкой. Работа кипела. А спектакль уже рисковал стать скучным для своего единственного зрителя. Но тут началась развязка!

Неуёмный главный герой, исчерпав свои действия в середине игровой площадки, теперь отправился обходить её по кругу – в поисках новых проявлений. Он величественно шёл по брустверу (земляному валу) перед БМП, взирая с высоты на свои владения. Но когда прошагал по углублению, в секторе огня боевой машины – мимо её пушки, раздался выстрел. Благо выстрел был не пушечный и случился в тот момент, когда прапор уже успел совершить шаг от того места, где пролетела пулемётная пуля! Вот так да! Вот так сюжет! Главный герой оббежал бронемашину, из которой уже вынырнул актёр второй роли – наводчик: посмотреть, не закончился ли спектакль. Но спектакль ещё не закончился. Для него он только начинался. Ибо прапор уже подоспел и стал производить интенсивные действия, пиная нерадивого солдата по мягкому месту за то, что тот разбирал оружие для смазки, не разрядив его.

Аплодировать я не стал. А ведь так хотелось!

Шли мы, значит, небольшим отрядом, по маршруту разведчиков – в стороне от колонны, и немного впереди. Так делали для того, чтобы можно было накрыть засаду раньше, чем машины, сапёры и пешее сопровождение попадёт под обстрел, подрыв радиоуправляемого фугаса или того и другого сразу. Пришлось пробираться через остовы огромных заводских построек, переступать через всякий хлам, а потом снова осторожно шагать между кустарниками, опасаясь не пропустить какой-нибудь минный сюрприз. Разведчики шли новым маршрутом. В поле зрения их видно не было, как и всю колонну, в принципе. Издали был слышен лишь шум двигателей и лязг гусениц БМП.

Мы вышли на довольно открытую, но пересечённую насыпями и неровностями местность. Разошлись немного по сторонам, продолжая движение вперёд. И тут из-за бугра выскочила маленькая резвая фигурка. Заяц! Увидев нас своими вытаращенными глазами, он не совершил «полицейский разворот», как мы ещё в детстве привыкли называть манёвр на 180 градусов. Он помчался на нас, оббегая идущих впереди. Затем начал выруливать вправо и разрывать дистанцию.

– Эй, снайпер, стреляй же! Попадёшь?! – крикнул кто-то из сослуживцев.

Я передёрнул затвор и начал целиться. Не имел ничего против этого животного. Даже мясо его меня не интересовало, не смотря на отсутствие такового на протяжении многих месяцев. Наши и собачье-то мясо считали деликатесом, в принципе. Даже начальник штаба заказывал его разведчикам иногда. А тут зайчатина. Но зацепил же меня не аппетит, а способность попасть в движущуюся трудную мишень. Но заяц маневрировал по буграм так, что о каких-либо поправках и думать не приходилось. И бежал так, как нас учили на боевом слаживании при коротких перебежках-переползаниях – меняя направление. Приходилось просто делать поправку, учитывая скорость цели и его постоянно меняющееся смещение. Правильно – всё наш прапорщик поправлял всех: не снайпер я, а человек вооружённый снайперской винтовкой. Я соглашался, ведь о значениях баллистических таблиц и понятия не имел. Но предрасположенность к точности, всё же, была – на занятиях по стрельбе проверил, ещё в восьмом классе. На это и рассчитывал. Заяц стал меньше маневрировать – он бежал к лесополосе. Я затаил дыхание… И. Перед тем, как заяц добежал до деревьев, из-за них показалась человеческая фигура. Сапёр! Шёл себе, под ногами тыкал своим щупом, как ему и положено, в принципе. Я его чуть не застрелил, понимаешь. Ходят тут всякие! Следом появился передок БТРа сапёрной роты, а там и другие исследователи земли. Вышли на колонну мы. Пересеклись. А зайчик-то корректировщиком подрабатывал у боевиков, что ли? А на вид и не скажешь. Благородный такой. Захотел дружественного огоньку нам подкинуть? А мне сиди потом за решёткой из-за него. Ух, поганец!

Обычно, когда среди ночи происходила стрельба – мы в полудрёме вслушивались: будет ли продолжение? От этого зависело – придётся ускоренно вставать или спать дальше. Чаще слышались выстрелы стрелкового вооружения, реже – гулкий залп нашей ЗУ-23, очередь КПВТ БТРа или выстрел пушки окопанной у поста БМП-1. Мощные звуки будили сильнее и предполагали серьёзное происшествие, хотя не всегда это было так. Однажды, нас разбудили хлопки со стороны реки, которые через пару секунд сменялись довольно сильными взрывами поблизости. По направлению, всё указывало на то, что летят эти снаряды именно в нашу заставу, но, почему-то, не долетают. Очень похоже было на стрельбу с противотанковых гранатомётов. Ибо выстрел реактивной гранаты РПГ-7В при полёте, превышающем расстояние 600 метров, самоликвидируется. И те чудаки, что стреляли, в темноте, видимо, и не разбирали, что вспышки взрывов вспыхивают-то далеко от наших стен. Зря только старались. Может, конечно, просто хотели произвести впечатление на нас своими пиротехническими представлениями? Но по тревоге никого даже не подняли. Потому и провалились мы дальше в свой сокровенный сон. Балуется кто-то с крупнокалиберным оружием, да и пусть балуется – коль заняться больше нечем ночью – а я, чур, спать.

Ночные громыхания стали привычны, но вот, как-то, меня – и не только – разбудил совсем уж странный звук. Мощный такой, но приглушённый и затяжной. Даже вибрации почувствовались слегка. Опять же, поднятия по тревоге не последовало. Да и часовые не шмаляли. Что было такое? Японский динозавр – персонаж Годзилла мимо крался, что ли, но оплошался, вспоткнувшись о недобитую заводскую трубу? Мозг не захотел подбирать наиболее подходящий вариант и, вскоре, отключив зашевелившееся тело, уснул вновь.

Утром, первым делом, все направились в туалет, потирая глаза на ходу. Цепочка сонных солдат потянулась вдоль окопа к перекошенному домику. В процессе этого движения, многие лениво оборачивались по сторонам. Не на курорте же. Мало ли, засел, может, ваххабит какой где-нибудь на возвышенности и целится сейчас тебе в ухо, к примеру. Обычно, я поглядывал на оконные проёмы соседнего трёхэтажного побитого здания. А в этот раз увидел, что идущие впереди бойцы опередили меня в этом – пялятся на бывшую школу. И не прячутся – значит, опасности не видят. Я тоже обернулся. Ух ты. А где же весь фасад здания!? У основания лишь кучи кирпичей. Нет фасада! Тогда я понял, что это громыхнуло ночью. А ведь помимо боёв и бомбёжек, которые пережил этот дом ранее, иногда, по нему стреляла пушка БМП-1 первой роты. Кого-то замечали там – наблюдателя или неуклюжего снайпера. Вышибали таким образом. Но после, здание стояло ещё долго, как ни в чём не бывало. И вот, ночью, уж слишком расслабилось оно, видимо, и, плюнув на всё, наполовину развалилось. Теперь и прятаться боевикам негде было – всё на виду!

Позже, с очередной сменой офицеров прибыл один лейтенантик, который, на удивление всем, рассказывал, что ещё до войны учился в этом самом здании. В школу здесь ходил, понимаешь. Забавно было, конечно, такое услышать. Но, в то же время, немного грустно. Раздолбали всё. В пух и прах… Но сейчас, зато, на том же самом месте стоит новенькое красивое здание – совсем недавно построенное. И я ни сколько не сомневаюсь в том, что это вновь школа. Как будто и не было с ней ничего прежде.

Я шёл по обочине дороги, просматривал заросшие полуразрушенные постройки, вглядывался в листву «зелёнки». По другую сторону от меня брёл боец, отягощённый не только 16-ти килограммовым бронежилетом, каской и вооружением, но и 15-ти килограммовой переносной радиостанцией ранцевого типа. Не позавидуешь – что ещё сказать? Каждый раз, когда колонна останавливалась – пока сапёры проверяли подозрительные места, он спешил присесть на одно колено. И делал он это не потому, что изготавливался для стрельбы сидя, нет. Просто, чтобы отдохнуть.

Перед очередным поворотом дороги, впереди нас идущие сапёры снова засуетились. Мы остановились. Услышали о подозрении на радиоуправляемый фугас. Если так, то где-то поблизости могла быть засада боевиков, либо один бородач с «кнопкой». Хотелось получше просмотреть местность в своём секторе наблюдения, но в этом месте – с моей стороны – вдоль дороги тянулся высокий бетонный забор. Радист поглядывал в свою сторону. Там перед ним стоял заброшенный прострелянный домик, дальше пересечённая местность, пышно прикрытая зеленью. Я начал коситься через дорогу, вглядываться в тёмные глазницы окон здания и густую листву. В своём секторе можно было только смотреть на бетон перед своим носом, потому глядел мимо перегруженного бойца, немного опасаясь, чтобы того никто не хлопнул с призрачного дома.

Тут раздался крик офицера: «К бою!» По этой команде надо было занять позицию лёжа и изготовиться к стрельбе в свою сторону. Но мы в таких случаях ограничивались, чаще, тем, что присаживались на одно колено. Пока не стреляют – нечего об землю обтираться. Тем более, что в данном случае нужно было просто уберечься от взрыва. Я выглянул из-за поворота: действительно – сапёры заложили накладной заряд, разбежались и залегли. Мне хватило просто того, чтобы вернуться на прежнее место – за изгиб забора. Тут я находился в мёртвой зоне разлёта осколков и был в полной безопасности.

Прогремел взрыв! Земля дрогнула под ногами. Поднялось пыльное облако. И тут же за дорогой взвизгнул радист! Я мгновенно обернулся… И сразу не смог определить для себя реакцию: тревожиться мне или смеяться? Бедняга стрелок-радиотелефонист скакал как сайгак! И даже его могучий груз не мешал ему в этом. На его лице было что-то среднее между гримасой боли и улыбкой.

– К-а-амень! – ещё больше улыбаясь и потирая ушибленное место уточнил солдат.

Я начал смеяться! И надо же было камню прилететь так прицельно в самое неприкрытое бронёй место! Прямо в зад! В ягодицу, если анатомически. Ох и чудак радист! Изготовился к бою сидя, согласно инструкции – ведя наблюдение в нужной стороне, как положено, но находясь в зоне поражения взрывного устройства, от которого он не спрятался, а просто отвернулся! Это я находился за забором, а его могло и накрыть поражающими элементами, если бы точно фугас был. Скорее всего, рванул просто накладной тротиловый заряд. Повезло! Будет головой думать, впредь. А то отвернулся, понимаешь. Спрятался, называется, по принципу: если я не вижу, значит, и меня не видят! Вот такой пинок получил радист под зад. Познавательный тротиловый пинок.

Бывало, пару наших безвольных балбесов младшего призыва любители травки-муравки отправляли за территорию заставы. Опасно, конечно. Но те шарились поблизости углового поста, дабы успеть в случае нападения прыгнуть под крылышко зоркого, словно орёл, как они думали, часового. Конопля произрастала среди прочих сорняков и была заметна лишь посвящённым. Поэтому, засланцы, выйдя на небезопасную волю, пригинались в траве и пропадали за деревьями, а через пол часа выныривали оттуда уже с зелёной добычей. Иногда и я, и другие бойцы позволяли себе совершить совсем недалёкую вылазку, если видели поблизости фруктовое дерево с плодами. Но однажды, под одним из таких деревьев рванула граната или мина. Боевики хотели накрыть такой ловушкой голодных солдат. Но бродячая собака, которая и сама-то являлась добычей для некоторых военных, оказалась там раньше своих охотников. Хотела дерево пометить, наверное. А тут такое произошло… Тем не менее, своей нелепой погибелью она показала солдатам – как делать нельзя.

В один прекрасный день к нам решила приехать какая-то военная комиссия, состоящая из полковников всяких. Нашему командованию дали задачу: оборудовать заставу сплошным кольцевым окопом, соединяющим все посты и выходы с расположений. Такое беспокойство было вызвано тем, что до этого боевики, накрыли кого-то хорошенько и безнаказанно. Обстреляли посты с гранатомётов, а когда личный состав подняли по тревоге для усиления позиций, начали работать снайперы и пулемётчики. Ведь местность для них была открытая. Настреляли человек двенадцать. И ушли. Виноват в ситуации был офицер, не продумавший оборону. А поплатились солдаты, которые выбегали по приказу прямиком под пули.

Окоп по всему периметру мы осилили, со временем. Оставалось только похвастаться им перед начальниками с бригады. Командиры не находили места. Не каждый день такие шишки приезжали в наши развалины.

Я стоял на посту, когда стало известно, что комиссия уже в пути. Думал о том, что неплохо бы смениться раньше их приезда, чтобы не придирались к несению службы. Так и вышло, в принципе. Только незадолго до этого на первый этаж двухэтажного поста припёрся засланец. Я ему: «Ты дурак, что ли? Нашёл время». А он: «Да я на пару минут. Меня «кто-то там» послал за травой. Я быстро!» Вынул, как обычно, один шлакоблок из-под бойницы – чтобы пролезть – и пошёл патриотично шестерить на благо любителей марихуаны. Тут пришла смена часовых. Я облегчённо умотал с поста, предупредив сменщика о конопляной ищейке снаружи и вытащенном блоке, который он и сам не мог не заметить.

Мы с сослуживцами смотрели издали за продвижением пузатеньких бригадных контролёров, которых вёл временный комбат нашего микробатальона, приехавший на три месяца, и не желающий никуда вляпаться, дабы репутацию не испортить. Хорошо было парням на КПП и в миномётке. Особенно в миномётке. По их землянкам на горке уж точно никакая комиссия бы не лазила. Да и у нас пока всё проходило неплохо, вроде бы. Полковники нигде долго не задержались, никого не отчитывали. И вскоре уехали! Всё нормально, значит. Можно дальше служить, с меньшим напрягом – без ежедневного рытья инженерных сооружений.

Но всё оказалось не так просто. Прапорщик роты – Валентов – внезапно объявил о построении в бронежилетах, но без оружия… А это являлось плохим знаком…

Мы стояли в строю, переглядываясь, и слушали рассказ о том, как прапорщик благоразумно поступил, ибо знал, что во второй роте не может быть всё хорошо – он побежал по окопу впереди комиссии, проверить наши ответственные позиции. Он рассказывал, как зашёл на первый уровень углового поста и увидел у себя под ногами… целый пакет с марихуаной! А так же, вываленный со стены блок, и часового, даже не знающего о всём об этом – на втором ярусе (от проверяющих подальше)…

Тут признал свою вину засланец. Все испепеляли его взглядом. Он залез на пост, пока часовой умотал наверх, увидел приближающихся полковников и… бросил и пакет, и блок – побежал по окопу в другом направлении. Спасся бегством, называется, балбес!

– Рота! На-пра-во! Вокруг автопарка-а… Бего-ом Марш!!

Так началась карательная физподготовка, которая всё отведённое, пусть и не столь продолжительное, время сопровождалась руганью и угрозами бойцов роты, на бегу, в адрес лишь одного, но необычайно неудачливого нарко-контрабандиста.

Вывели нас как-то с заставы на пристрелку оружия, да и в меткости поупражнять. Недалеко отошли от территории. Ничего страшного, что таблички «Мины» пришлось обходить. Омоновцы, стерегущие эту сторону, дали знать – где что, да и, вроде как, боевые не ставили пока, только сигнальные. Ладно, обошли, расположились. Основной мишенью стала гигантская опора высоковольтной линии электропередач. Линии, которой уже и в помине не было, собственно. В скором времени, не стало бы и самой опоры. Металла в разгромленном Заводском районе было немерено, но если присматриваться ежедневно, то периодически можно было не досчитаться какой-нибудь вышки. Всё уходило на металлолом. Немногочисленные местные люди жили только благодаря этому. Газосварка и какой-нибудь драндулет, на котором можно было отвозить лом, являлись залогом какой-никакой жизни, хоть и далеко не безопасной. То боевики придут – диктуют условия гражданским, провоцируют военных, а те шмаляют по сторонам, то рванёт фугас у дороги или реактивная мина упадёт. Только глаз да глаз. Не позавидовал бы им, конечно. Зато не соскучишься.

Выходили организованно пострелять, когда тише становилось, на это место раза три. Каждый раз что-нибудь забавное происходило. То противотанковая реактивная граната отрикошетит, перелетит через бугор, а через паузу всеобщего сосредоточенного внимания, всем на смех, приглушённо булькнет в реке. То у крупнокалиберного пулемёта БТР во время стрельбы ствол станет укороченным, а пламя огромным. Окажется, что рассеянный наводчик после чистки КПВТ забыл зафиксировать пламегаситель, и тот улетел, в итоге, метров за двадцать. То во время огня исключительно стрелкового вооружения произойдёт взрыв. Все закрутят головами в поисках обнаглевших боевиков, стреляющих по каким-то своим мишеням, которые на нас похожи, видимо. И оцепление-охрана засуетится, не будет понимать, как пропустили бандитов к своим в тыл. А окажется всё просто. Пуля одного из стрелков случайно попадёт в невзорвавшуюся гранату подствольного гранатомёта, зарывшуюся в землю ранее.

Но вот самое забавное случилось, когда один солдат стрелял первый раз с гранатомёта РПГ-7В. Любому, на кого записан был лишь автомат, хотели повесить что-то ещё. У этого бойца так и случилось, как раз. Это я всё отвергал, объясняя особое значение снайперской винтовки. То РПГ хотели всунуть, то радиостанцию, то вообще пулемёт ПКМС вместо моей родной СВД – совсем одурели. Нет – и точка! А с автоматом не свильнёшь. Потому и записали на того солдата гранатомёт. Осталось только научиться с него стрелять! Но это мелочи.

Горстка военных, включая меня, стояла позади посвящаемого в «трубодувы», и немного левее – попадать под реактивную струю никто не хотел. Вокруг новоиспечённого гранатомётчика собралось двое советчиков: временный командир роты и временный комбат. Один говорил, как держать, как целиться. Другой советовал приоткрыть рот, чтобы не контузило. Вроде, научили. Дело за малым – нажать на спусковой крючок. Отошли немного в сторону. Скомандовали: «Огонь!»

Дальше случилось самое интересное! Произошёл несильный хлопок и реактивная граната, вместо того, чтобы устремиться в цель, уткнулась в землю в пяти метрах, кувыркнулась и, слегка дымясь, замерла… Реакция присутствующих меня, просто, восхитила! Комбат с ротным, пригнувшись, метнулись вправо – нырнули за бугорок у дерева. Вся наша расслабленная группа повалилась навзничь! Причём, кто-то уткнулся лицом в землю и закрыл голову руками, а кто-то, такие как я, лежали на боку и смотрели продолжение концерта. И было на что смотреть! Ведь выстреливший солдат никуда не спрятался – он залёг на том же месте, возле своего невезучего гранатомёта, а главное, возле противотанкового реактивного снаряда, который вот-вот должен был быть подорван самоликвидатором – после того как не взорвался от ударного механизма… Офицеры кричали ему из-за дерева: «Солдат, ко мне!!» А тот только приподнимал заднее место и очень медленно полз к своим командирам, словно червяк! И испуганно отвечал им в это время: «Я не могу-у. » Это всё было настолько забавно наблюдать. Вроде, и опасно, но и необычайно смешно! Уже стала появляться надежда, что боеприпас не самоликвидируется. Потому, я, и ещё кто-то, позволили себе закатиться смехом. Один наш боец, вжавшийся в землю, на это лишь сердито пробурчал: «Чего ржёте, дауны? Сейчас рванёт…» Но это веселило ещё больше!

Короче, выстрел РПГ не взорвался. Отсырел стартовый заряд, видимо. Потому и не вылетел, как положено. А спасла нас дополнительная защита в гранате, о которой мы и не знали, в принципе. Не дураки делали. Снаряд подорвали сапёры накладным зарядом, чуть позже. Но прикалывались мы с горе-гранатомётчика ещё весь оставшийся день. Вот так не повезло ему с первого раза, как не везёт молодым хозяйкам, первый раз пекущим блины – комом.

Да! Было однажды и такое. Патриот своего Отечества, верный присяге боец, проходящий службу по контракту, внезапно заподозрил, в самой непосредственной близости от себя, предателя. Никогда бы и не подумал он, как и окружающие, что собственная нога способна на такое! Уж не знаю, как этот военный её вычислил, но без доли сомнения и замешательства… он выстрелил в неё с автомата. Так ей! А то всё азбукой Морзе передавала настукиванием по полу секретную информацию боевикам. Гадина такая.

Конечно, потом это назвали случайным выстрелом. Мол, дурачился с оружием, размахивая им, и в ступню попал себе. Смеялись, когда он на костылях передвигался по заставе с перемотанной ногой, пока его не отправили в госпиталь с очередной колонной. Но я-то знаю, что тайно вывезя в столицу, героя наверняка представили к государственной награде!

Утро было тёплое и солнечное. Я заступил на пост, который расположился на крыше уцелевшей промышленной постройки, в которой разместили склад вооружения. Укрепление наверху было усилено с недавнего времени. Теперь, помимо мешков с землёй и маскирующих веток, тут имелась позиция, выложенная с железнодорожных шпал. Внутри стоял автоматический гранатомёт, на стене висел неплохой бинокль – в чехле, в углу лежали ящики с патронами – но всего-то 5,45 мм – мелочёвка! Такими с рогатки только стрелять. Моё личное оружие кормить боеприпасами покрупнее надо было. Но я надеялся, что никаких ЧП во время дежурства не возникнет, и мои положенные 50 патронов так и останутся при мне.

Внизу, на месте построений, прошла суета и вся пестрящая зеленью и чёрными бронежилетами толпа, пропуская вперёд технику, выперлась прочь с заставы. На территории стало безлюдно. Даже умиротворённо как-то. Хорошо, иногда, было остаться, во время выезда колонны. А если войско задержится, то и пообедать в столовой комфортнее – без толкотни.

Зелень и некоторые постройки скрывали медленно тянущуюся процессию пехоты и машин. Инженерная разведка дороги проходила по ходу движения. Потому, только возвращение могло быть быстрым, и то не всегда. Я лениво оглядел окрестности. Всё спокойно. Ни мирных жителей, ни боевиков, ни животных – ни души. Только я, разбитый заводской район Грозного, высоченные горы на горизонте и огромное, нависшее над всем этим, голубое небо. Красота и спокойствие.

Ша-ра-ах!! Воздух встрепенулся! В паре кварталов от заставы, из-за одноэтажных, замученных войной, домов и деревьев, поднялось облако дыма! Вот это громыхнуло! Следом началась трескотня стрелкового оружия. «Наших накрыли опять!» – мелькнуло в голове. И появилось непонятное чувство: то ли радость, что остался, то ли огорчение, что не там, где идёт бой? Такое уже бывало. Ещё в детстве появлялась досада, когда не оказался в центре каких-то событий. И в Грозном бывали такие мысли. А уже после приходило осознание того, что не надо лезть на рожон. Главное, уцелеть и уехать на дембель. Но пострелять мне хотелось всегда! Поэтому, пользуясь высотой и снайперским оружием, я изготовился к бою.

Осталось только разглядеть: кто где, кто в кого и кто откуда? Непростая задача… Листва эта! Чёрт её подери! Оптического прицела мне показалось мало. А то, что пока не получается помочь своим, удручало. Я схватился за бинокль, пытаясь определить положение колонны по направлению дороги, которую не видно, и ориентирам, мимо которых обычно проходили. Уже возникла мысль, развернуть АГС-30 и шмальнуть куда-нибудь туда, где продолжалась перестрелка. А ведь шла она правее от маршрута движения наших, то есть их там не должно было быть, по идее… Конечно, я не стал так необдуманно делать, а вскоре ко мне спешно и с тревожным лицом поднялся комбат. Начал расспрашивать о ситуации, смотреть в бинокль. Стрелять команды не давал. Поболтал по рации, кружа по небольшой площадке. Сказал, наконец, что наших не обстреливали и не подрывали, что бой шел немного в стороне от них. И вскоре убежал, оставив меня, с одной стороны, в замешательстве, а с другой – в облегчённом состоянии: наши целы.

Кто там с кем воевал. Странно всё это было как-то. Но вскоре многое прояснилось! Так совпало, что когда наша колонна проходила мимо посёлка, перпендикулярно им двигались машины кадыровцев, в этот же населённый пункт. И надо же! Впервые, у нас под носом, боевики выбрали себе в цель для атаки не наших военных, а своих земляков, сражающихся на другой стороне! Вот это действительно поразило тогда. Ведь в политическую обстановку в республике мы не вникали. Знали только, что кадыровцы в нас не стреляют, а мы в них. Знали, что прошёл референдум Чечни. Видели надписи на русском об этом на разбитых домах: «Референдум – обман народа!» и тому подобное. Но вот то, чтобы боевики атаковали не нас, находясь рядом… Этого мы уж точно не ожидали. Конкуренция, не иначе!

С пареньком одним мы хорошо общались. Артур его звали. Наполовину в нём текла кавказская кровь, наполовину русская. Я его окрестил Артуро Гатти – в честь известного боксёра, превращавшего каждый свой бой в откровенную кровавую рубку. Артур не отличался, конечно, такими боевыми способностями и характером, но был неплохо сложен. Иногда, мы вместе ходили в специально оборудованную палатку – потягать железо. Он был открытым, позитивным человеком. Чаще всего, его лицо озаряла широкая улыбка. Артур любил шутить и всегда реагировал на любой юмор. Мы не стали лучшими друзьями, но отношения у нас сложились очень дружеские.

Дружба дружбой, а служба службой. Заступил я на пост, значит. Просмотрел внимательно местность. Ничего подозрительного не обнаружил. Видимо, от этого заскучал, присел на кем-то оборудованную сидушку, перед укреплением, и стал греться на солнышке. Тут, на крыше, и нога проверяющего ступала редко, да и внизу другие часовые вели наблюдение с угловых постов – ничего не пропустишь. Лафа, в общем. Лишь бы снайпер не снял, а так всё отлично. Мешки и маскировка уменьшали вероятность того, что меня сидячего будет видно с посёлка или окрестностей. Зато, мне и так можно было вести наблюдение за горизонтом и при этом отдыхать, думая о доме, и о том, какую еду я буду забивать в холодильник, если вернусь туда. Недостаток сна и продолжительная задумчивость постепенно ввели меня в некое аутистическое состояние. Но спать, и даже дремать, я себе не позволил. Понятно, день. Ни один партизанский придурок не побежит на нашу свалкоподобную цитадель в атаку по довольно открытой местности. Но ещё трезва в памяти была ситуация с одним часовым, которого пьяный проверяющий офицер, воевавший в Первую кампанию, застал спящим. Как рассказали сослуживцы, первым делом, он не стал пинать нарушителя караульной службы – предателя, можно сказать, он просто начал на него мочиться. Какой позор испытал тот боец, можно было только догадываться. А ведь в тот период сна вообще не хватало всем. Кто был с самого ввода батальона, это прочувствовал. Но искать оправдания никто не смел. Понимаешь, что можешь уснуть, стой! Начнёшь падать при отключке – сразу проснёшься! Верный способ. В данной же ситуации, я знал, что не усну. Всё было под контролем…

Но вот пришла смена. Надо было спускаться по лестнице вниз. А меня так развезло на солнце, что я побаивался сорваться с неё… Всё! Спустился. Мы двинули в колонну по одному на место разряжания. На улице собрались офицеры. Комбат решил провести какое-то совещание прямо на улице. Тут требовалось полное, показательное, выполнение устава. Просто отстегнув магазины, не уйдёшь. И как не вовремя же! Я шёл, всё понимал, всё видел, но мозг, как будто, наполовину спал.

Уже вошло в привычку: отсоединять магазин прежде того, как дошёл до подставки, на которую ложится оружие для всех проверочных манипуляций. И когда я положил цевьё винтовки на эту дощечку с вырезами, магазина я не увидел. Автоматизм, сквозь одурманенное состояние, подсказывал: «Ты уже его отсоединил! Всё, как обычно. Действуй!» Я опустил предохранитель. Передёрнул затвор. Осталось произвести контрольный спуск. Всё, как обычно…

Неожиданный выстрел меня оглушил. Я повернул по оси оружие и увидел, что коротенький магазин, который сверху не был виден, и не отсоединялся! Восточное лицо сержанта приняло вопросительное выражение. У меня в голове тоже взорвалась мысль: «Но как?!» Было не трудно догадаться, что находящийся за углом комбат уже летит сюда, чтобы посмотреть: кто совершил случайный выстрел и каким образом. Такие ситуации происходили частенько. Но дальше случилось ещё худшее…

Мой экстренно проснувшийся мозг стал быстро соображать: что делать? Как изменить ситуацию? Бывало, после случайного выстрела вся смена спешно скрывалась в расположении, и никого из командования инцидент не заинтересовывал. Видимо, на это мой сумбурно соображающий мозг и надеялся!

Я отстегнул магазин, спешно сунул его в подсумок… И вместо того, чтобы заново провести процесс разряжания, я решил очень быстро поставить оружие на предохранитель. Но перед этим, уже на том же автоматизме, нажал на спусковой крючок, как и было положено…

Бабах!! Опять!! Узковатые глаза сержанта расширились. Стали прямо как у европейца! Я сам был в непередаваемом шоке какую-то секунду, пока не понял, что отсоединив магазин, я изъял не все патроны из винтовки. Ведь она полуавтоматическая. И после первого выстрела, следующий боеприпас уже скользнул в патронник! Сто раз же слышал выражение: сначала думай, потом делай! Поздно. Вот прибежал комбат.

– Ты что творишь, солдат?! На траншею его, сержант! Понял? Выдать ему кирку – и на траншею! Придёшь, доложишь! – с этими словами взъерепененный офицер ушёл обратно. А наша смена потопала разоружаться.

Мне было стыдно, конечно. Всё никак не мог себе простить такую оплошность. Сержант сначала расспрашивал, как я так умудрился, потом многозначительно промолчал и занялся своими делами. Ни на какую траншею, куда отправляли провинившихся за грехи, меня не послали. Да так и не убрали там тот бетон до конца, в принципе, что мешал воссоединению окопов. А комбат о моём наказании и забыл. У него другим голова была занята.

Но забавнее стало позже! Когда через пару часов пришла следующая смена, я увидел довольное лицо Артура. Он сразу начал возбуждённо рассказывать, словно анекдот, как услышал выстрел внизу, с его поста, который располагался на крыше нашего двухэтажного здания, на стене которого был закреплён деревянный пулеулавливатель с шиферным козырьком – место разряжания. Ему стало очень интересно: кто же посмел так облажаться во время совещания офицеров? Подошёл к краю крыши, высунулся. Козырёк мешал увидеть «везунчика». И Артур высунулся посильнее, чтобы разглядеть. Но тут произошёл второй выстрел! Он увидел, как разлетаются кусочки шифера. И тут же услышал свист пули, чудом не попавшей ему в голову! Ведь при втором случайном выстреле, моя винтовка уже была приподнята… Мы поулыбались. Посмеялись над этим даже! Оптимисты, как ещё назвать? А ведь я чуть не застрелил того человека, с которым дружил. Так бы нелепо и мог оказаться Артуро Гатти в своём вечном нокауте, а я в тюрьме.

Вблизи нашей заставы почти ничего съедобного не росло. Те фруктовые деревья, что были за небольшой свалкой разбитых автобусов и бетонным забором, уже опустели снизу. Да и опасностью попахивало то место – слишком близко были крайние дома посёлка, в который постоянно приходили боевики, растворяясь среди малочисленного местного населения. А ореховые деревья на нашей территории вообще подверглись опустошению камуфлированной саранчой. Орехи были съедены солдатами ещё до того, как полностью созрели. А ведь некоторые служивые приехали с тех мест, где они не растут. Для них грецкий орех являлся настоящим деликатесом.

Но однажды нам стало известно, что в другом направлении – за рекой – находится целый небольшой заброшенный яблочный сад! Скопление фруктовых деревьев, как минимум. Не знаю, кто добыл эти разведданные, но восприняты они были бойцами как информация о находке сокровищ.

Лично я сразу поостерёгся того, чтобы из-за этого рисковать жизнью, отправляясь туда безоружным. Расстояние от заставы было не очень-то близкое. Не так, чтобы далеко, но прикрыть с постов или прийти вовремя на помощь никто уже не смог бы. У меня, можно сказать, под носом дважды расстреляли наших, вышедших за покупками на рыночек, хоть и с оружием. И ни разу не было возможности немедленно поддержать огнём с поста либо выдвинуться для помощи по приказу. Поэтому, я не горел желанием оказаться сам в подобной глупой ситуации. Уж лучше погибнуть в бою, чем попасть в ловушку и быть поверженным со спины. Но так думали не все.

Средь бела дня, пользуясь занятостью офицерского состава, в направлении яблочной сокровищницы выдвинулась небольшая группа бойцов первой роты. Смельчаки! Вместо автоматов под мышками раздобытые у поваров мешки. Вот до чего доводила жажда сладости и витаминов! Ну, да ладно, ушли и ушли. Дело добровольное. Никто по ним плакать не собирался. По возвращению, может, поделились бы добычей, если не сильно жадные.

Прошло какое-то время. На территории крутилось небольшое количество никуда не спешащих солдат. Кто-то заступал, сменялся с постов, кто-то углублял окопы, кто-то обслуживал, закреплённую за ним, технику, а кто-то просто курил или делал вид, что чем-то занят. Денёк был ясный, солнечный, спокойный. В ту же сторону – реки – вышли и омоновцы, которые занимали часть углового здания и отвечали за своё КПП, примыкающее к заставе. ОМОН действовал на своё усмотрение и не отчитывался перед нашим комбатом. Захотели – уехали на собственном, обшитом железными листами, грузовике-броневике – без всякой инженерной разведки дороги. Захотели – ушли отрядом по делам. Захотели – выставили охранение и поиграли в мини-футбол у своего КПП. Захотели – постреляли, когда вздумалось. Вольные как ветер! Матёрые мужики. Пошли куда-то, вооружившись, да и пусть. Не особо интересно было, куда.

Прошло ещё несколько минут. Внезапно, раздались автоматные очереди! Завязался бой! И прямо у самой заставы! За кустарником. После команды «Кольцо», все ринулись вооружаться, а затем разбежались по позициям для усиления постов. Перестрелка продолжалась в том направлении, куда ушёл отряд ОМОНа, а, главное, группа наших безоружных балбесов…

Спустя непродолжительное время, всё затихло. По команде «Отбой» мы снова разошлись, но комбат тут же решил построить весь личный состав, кроме часовых. Мимо строя протопали возбуждённые омоновцы, на ходу объясняя, что в десятках метров от наших постов наткнулись на боевиков! Мы и не думали, что те настолько расслабленные, что могут позволить себе лазить по кустам у самой заставы, да ещё и днём! Так, в общем, и встретились ребята, пострелялись. Да и разбежались, каждый по своим укрытиям. Бойцы ОМОНа не пострадали, а боевики, вроде, тоже двухсотых-трёхсотых после себя не оставили, а, может, забрали. Вопрос оставался один! Что с безоружными уборщиками урожая? Омоновцы отступили под наше прикрытие, а боевики, получается, примерно в ту сторону, где солдаты-крестьяне собирали фрукты! Уже появились мысли о том, что бородачи, возможно, их уже отправили на тот свет – в яблочный рай.

Комбат был зол. Кто-то проговорился, что видел, как уходили с территории любители витаминов. Командир распустил почти всех, разоружаться. Начал готовить группу для поисков пропавших. Но вскоре пропавшие объявились сами…

Я увидел пришествие балбесов. Как раз поднялся на крышу нашего двухэтажного расположения – с часовым поболтать, а тут шоу внизу! Троих добытчиков, с наполовину наполненными мешками в руках, отчитывал комбат. Потом, наконец, отпустил их. Но это было не всё наказание за грехи. Самого старшего и главного инициатора, из беглецов, у входа встретил контрактник их роты – непосредственный младший командир. И прежде, чем что-то сказать главе яблочной экспедиции, он с ходу ударил того по лицу! Вот так встреча! Ну, зато яблок набрали! Пусть маленьких, диких и зелёных. Зато настоящих яблок! За которые и умереть было не страшно.

Забавные истории для пропавшего без вести

Я узнал много нового и интересного от наших бойцов, располагавшихся на соседней заставе, задачей которой являлась охрана КПП – при подъезде к посёлку, только с другой стороны. Вроде бы, населённый пункт, посреди разрушенных заводов Грозного – или попросту «посёлок» был крохотный. Нас разделяли какие-то сотни метров. Но информация доходила далеко не вся. И довелось мне послушать свежие весёлые истории только после того, как в один прекрасный день меня забыли при выезде колонны – на заслоне, выставляемом для охраны участка дороги, который уже был проверен нами на наличие фугасов и засад. Заслон этот располагался в нескольких километрах от КПП. А забыт я был из-за того, что сидел на дальней позиции, в кустах, и не слышал команды. Ну а напарник мой в этот момент ушёл за сухим пайком, однако забыл за меня и погрузился под броню. А я и не узнал, что заслон снялся и уехал на базу без меня, вместе с колонной. Тем более, позже я был замечен местными, которые быстро догадались, что я обманываю их, по поводу своего одиночества, и рванули, с надеждой оборачиваясь, вперёд меня на стареньком мотоцикле – докладывать в посёлок, боевикам. Они, наверное, получили бы какие-то деньги за эту информацию. Да и, однозначно, бородатые партизаны уже выехали за мной. Но я, всё же, успел добраться до КПП раньше, чем они до меня. Хоть и пришлось сопровождать дулом наведённой заряженной винтовки редко проезжающие машины, ожидая атаки, вглядываться в движения редко встречающихся местных жителей. В это время, наши пацаны уже решили, что в живых моей персоны больше нет. Это была для меня не очень забавная история, конечно. Но мне повезло, в отличие от того, кто был застрелен в подобных ситуациях ранее. Повезло и ладно. Главное, пришлось переночевать на другой заставе – КПП, где мне вечерком один паренёк и рассказал несколько новых происшествий, заставивших улыбнуться.

Бывало, в этих местах происходили интересные ночные бои. Не сразу поняли бойцы миномётки, что стояла на холмике – немного ближе к нашей заставе, и этого КПП, где я заночевал, что стреляются друг с другом они, собственно! А мы-то с наших позиций тоже не могли это понять. Ну, носятся трассеры туда-сюда рядом, от миномётчиков в сторону КПП и обратно, а враг где – не видать. Оказалось, враг выходил ночью в минимальном количестве, останавливался между двумя заставами, да и начинал стрелять по постам обеих сразу. Затем, эта группа ползком выбиралась из-под обстрела часовых и шла спокойно спать дальше. Классика! А вот вояки наши выбегали по тревоге и помогали часовым шмалять уже по огневым точкам, которые оказывались более далёкими, а точнее – своими. Хорошо не продырявило никого. По-соседски «поздоровались» свинцом, да и будет! Хоть миномёты не применили в горячке, а то боевики неделю бы праздновали, если бы контрольно-пропускного пункта не стало бы перед посёлком.

Как оказалось, и миномёты-то не всегда применялись по назначению. На нашей заставе никто и не знал, что миномётка иногда выполняла огневую поддержку для бойцов КПП во время… рыбалки! С горки перекидывали через КПП несколько реактивных мин в озеро поблизости, и оставалось только собирать улов! Но не всегда снаряды ложились в цель. То по берегу долбанёт, то ещё куда-нибудь не туда. Один раз даже шарахнуло в воде совсем рядом с надувной лодкой, на которой «рыбаки с КПП» намеревались сразу полуфабрикаты собирать после взрыва, но погрешность не учли – чуть их самих с дохлой рыбой не смешало! Осколки прошили даже лодку, но с военными ничего плохого не случилось, кроме того, что вещи пришлось сушить. Чудаки! Не только водка людей губит, однако. На войне, пусть и партизанской – на тот момент, и еда могла неплохо справляться с этой ролью.

Миномётчики не только во время рыбалки ошибались. Как-то, во время перестрелки с боевиками при выезде с заставы, нас решила поддержать наша доблестная артиллерия… Мина калибром 120 миллиметров долбанула в такой близости от нас, что деревья встрепенулись рядом, и камнями чуть не засыпало! Благо, мы за бетонными укрытиями размещались, чтобы пули боевиков не ловить. Вышло так, что заодно и от осколков убереглись. Командир, конечно, долго в рацию ругался!

Ещё одна забавная история с КПП, из тех, что запомнил, произошла в момент, когда омоновец на посту (а там с нашими тоже размещались бойцы ОМОН) остановил УАЗ с кадыровцами. Опознавательных знаков у тех не было, особо. Сидят бородачи с «калашами» в машине. И определи – боевики или нет? И так, мы несколько раз пересекались с ними, даже затворами щёлкали от подозрения. Но потом объяснялись и расходились. А в этот раз кадыровцы гордо вышли из УАЗика, распределились. Один из них даже занял позицию за копотом автомобиля, изготовившись к стрельбе сидя… КПП представлял из себя маленькую крепость из наваленных по периметру железобетонных плит. Кадыровец этот сразу и не разглядел, видимо, что один из постов – это загнанная в бетонный мешок боевая машина пехоты. Одна башня виднелась. И вот часовой, он же – наводчик БМП-1, начал поворачивать пушку на, якобы, приготовившегося к бою кадыровца. Тот заёрзал, не зная, что делать. УАЗ от 73-миллиметровой пушки спасти явно не мог. Но чеченский боец хитро вышел из нештатной принципиальной ситуации. Он сделал вид, что присел не для изготовки к стрельбе, а… просто шнурки завязать на берцах! Мол, «Всё нормально, мужики. Мы свои! Не видите? Как вы могли подумать не то?» Вскоре, старший кадыровец уладил всё с помощью удостоверения, и они отправились дальше. Такое вот забавное недоразумение вышло. А шнурки, зато, помогли разрядить напряжённую обстановку!

Наши умельцы быстро нашли возможность и материалы для создания машинок, с помощью которых можно было набивать татуировки. Красящая чёрная жидкость делалась из «жжёнки» – порошка, образующегося при сгорании каблуков кирзовых сапог. Этого добра хватало. Для производства машинки, главным являлось наличие моторчика от кассетного плеера и батареек. Стальную проволоку брали у связистов – из кабеля, а корпус шариковой ручки вообще не был дефицитом (калякали ротные писари в бумажках даже в таких условиях – среди развалин и окопов).

Ещё в Старопромысловской комендатуре, у одного солдата за другим стали появляться татуировки. Мода на наколотого на коже скорпиона с раскрытыми клешнями просто зашкаливала. И не случайно. Дошла информация, что такая картинка значит то, что её владелец побывал в горячей точке. Теперь этот процесс проходил, словно выдача удостоверений ветеранов боевых действий! Проблема была одна: изображения настоящего скорпиона не было нигде! Начался поиск картинки скорпиона в блокнотах бойцов других подразделений. Не всё то, что удалось найти, имело что-то общее с этим насекомым. Чаще, выходили раки, скорее всего, скрещенные со скорпионом или его давним потомком.

Кто-то сдал меня, рассказал, что я умею рисовать. Пришлось с неохотой накалякать пару ракообразных – по памяти, лишь бы отцепились. После чего эти мутанты, но уже с неровными контурами, появились на коже нескольких солдат! Меня забавило это необычайно! Бойцы переводили с блокнотов и обрывков бумаги на себя почти всё подряд. Они жирно выводили контур картинки шариковой ручкой, затем намыливали участок кожи, прижимали к ней листок и набивали жжёнкой по оставшимся линиям. На спинах появлялись насекомые, а на плечах у некоторых шло продолжение – возникали уродливые черепа в беретах и ещё всякая чепуха с блокнотов. Искусством тут и не пахло. Это надо было видеть! Создавалось впечатление, что какой-то злодей-первоклассник приходит по ночам и малюет на военнослужащих всё, что вздумается! В общем, кто-то обкалывался, а кто-то с ужасом и иронией за этим всем наблюдал.

Происходило немало интересных случаев, связанных с наколками. Был даже мистический. Не к месту будет сказано, ибо это трагично, но как-то одному бойцу набили татуировку на память о службе в Чечне. На ней были изображены горы и солнце, а сверху надпись: «Грозный» и ещё что-то. Через несколько дней Грозный забрал у солдата память о себе. Бедняге оторвало руку взрывом радиоуправляемого фугаса, заложенного боевиками. Причём отсекло по самую татуировку, вернее вместе с ней. Но боец выжил, насколько я знаю. Хоть и совпадение – произошедшее, а при желании и мистику можно здесь легко усмотреть.

Однажды, в свободную смену, прибежал ко мне солдат. Упрашивал нарисовать ему дракона – прямо на спине, чтобы не переводить. Я не сразу согласился, да и плохо помнил: какие они, драконы-то. Но, тем не менее, нарисовал оскаленного ящера с растопыренными крыльями. Не успел я довести все контуры, как за этим бойцом примчался гонец с их подразделения. Им срочно надо было выезжать для сопровождения коменданта! Тот сказал: «Ладно, пойдёт!» И убежал. Прошло часа полтора. Солдат пришёл вновь. «Подправь немного. Я вспотел – картинка не чёткая стала», – объяснялся он. Я посмотрел ему на спину и ужаснулся! Дракон выглядел так, будто его сбросили со связанными крыльями с самой высокой башни императорского дворца… Я подвёл немного основной контур и снова услышал ту же фразу: «Ладно, пойдёт! Спасибо»… На следующий день я увидел у него на коже уже запечатлённого на век – этого разбившегося и утонувшего в сточных водах дракона. У меня тогда возникла мысль, как обычно в подобных случаях: «Они что, после дембеля свою кожу в химчистку сдадут, что ли. »

Понятие «огонь» для тех мест, где служили – это значило: жми на спусковой крючок, пока разрешили! Был даже случай, когда часовые, и прибывшее по тревоге на усиление постов солдаты, начали шмалять в зелень и темноту, после небольшого провокационного обстрела боевиков. Офицер понял, что ответная реакция совсем не соответствует ситуации и, ради экономии боеприпасов, дал команду: «Отставить огонь!» Он бежал вдоль постов и кричал это. Но ключевое слово для бойцов «огонь», остальное расслышать было сложно. И именно поэтому, стрельба с постов продолжалась, несмотря на команду, даже усиливалась. Офицер, бедняга, сразу и не знал, что подумать. Сплошное неповиновение!

Но речь в этой истории пойдёт о привычном значении слова «огонь». Забавной она стала с того момента, когда из-за угла полуразрушенного промышленного здания суетливо вынырнул чеченец в обычной гражданской одежде, не первой свежести. Выглядел он слегка растерянно. Это понятно – в населённом пункте, рядом с которым располагалась наша застава, в этот день проводилась зачистка. Спецназ шарил по домам и развалинам промышленных зданий, а мы стояли в заслоне, препятствуя выходу боевиков из района спецоперации. В руках появившегося перед нами индивидуума оружия не было, да и одет он был не в камуфляж, в обычное потёртое тряпьё. Задерживать кого-то – распоряжений не поступало. Безоружный, значит мирный житель. Мы, конечно, с подозрением рассмотрели его. Не ожидали среди развалин увидеть просто прохожего. Но больше меня удивил напарник. Он окрикнул чеченца словами: «Огоньку не найдётся?!» А ведь давно мучился от соблазна сигареты, которую всё крутил и мял в руке. Прохожий слегка замешкался, но вскоре потянулся во внутренний карман куртки за зажигалкой. Я внимательно следил за ним. А сослуживец уже скакал по обломкам заваленной стены к своему «огоньку». Прикурил. Чеченец решил побыстрее продолжить свой путь, но напарник вновь пристал: «Подари зажигалку!» Мужчина на мгновение задумался, но вскоре ответил: «Вот эту возьми». С этими словами он убрал одну зажигалку, а достал другую. Не успел солдатик договорить «Спасибо», как прохожий уже скрылся за углом.

Довольно втягивая в себя никотин, напарник рассматривал зажигалку. Нас частенько инструктировали о том, что нельзя поднимать и принимать в подарок никакие предметы. Даже очень мелкие. Говорили, что уже немало бойцов остались без конечностей, поднимая с дороги заминированные шариковые ручки и зажигалки. В нашем батальоне с такой мелочёвкой ещё не сталкивались. К нам боевики относились, видимо, более гуманно, подкладывая на пути лишь более мощные взрывные устройства – из реактивных мин и артиллерийских осколочно-фугасных снарядов. Мой напарник не хотел быть первым при знакомстве с микрофугасом. Именно поэтому он боялся даже её чиркнуть. И выкинул бы эту зажигалку, если бы не вторая сигарета, которая манила его не меньше первой.

Сколько оставалось нам сидеть в заслоне, в этом разрушенном домике без крыши, мы не знали. С нашей позиции никого из роты не было видно. Напарник исходил от досады. Ему хотелось курить, но страх того, что зажигалка заминирована, не позволял извлечь огонь. Я взял у солдата этот обескураживающий предмет. Самому стало интересно. Я и болтал её, и нюхал, искал следы извлечения начинки, но осознание вероятной опасности не давало и мне нажать на чёртовую маленькую кнопочку… Страх же, в свою очередь, вызывал внутреннее возмущение. «Как это? Я же вижу, что это обычная зажигалка, и боюсь?» А следом: «А вдруг. А ради чего рисковать?»

Несколько минут я крутил её в руках, не решался. А потом взял и нажал… Появился огонёк. Рука осталась на месте. Обошлось…

– На, прикуривай! – сказал я напарнику, улыбаясь. Осознавая всю глупость ситуации и своего упрямства.

Как только стало известно о том, что солдата с миномётной роты увезли в тяжёлом состоянии в бригаду, по заставе поползли слухи. Паренька жалко, конечно. После того, как он подобрал за территорией какой-то странный предмет, через несколько минут был уже при смерти. Ничего забавного в этом нет. Но то, что стало происходить на заставе потом, интересно.

Начали распространяться слухи с неслыханной скоростью о том, что предмет тот явно имеет невероятно сильный радиационный фон. Находились тогда мы среди разрушенных заводов. До этого уже ждали химической атаки от боевиков – со стороны бывшего химзавода, на котором уцелело пару цистерн с отравляющим веществом. Перечня всех заводов, разрушенных войной, у нас не имелось. Потому, все сразу предположили, что где-то поблизости есть какая-то небольшая разбитая атомная электростанция!

День за днём мы капали друг другу на мозги. Мол, находимся в радиационной зоне. Сравнивали даже это с Чернобылем! С чёрным юморком, но с явным негодованием, мы говорили о том, что, если уцелеем, приедем на дембель лысыми, облучёнными, и… полными импотентами! Такие разговоры со временем заставили смириться с этой участью. Теплилась надежда, что радиация не настолько сильная в нашей местности. Что тот смертоносный предмет специально подкинули боевики, которые, якобы, привезли его от эпицентра. Мы знали, что в БТР-80 есть прибор, измеряющий радиационный фон. Но бронемашины были далеко не новые, поэтому с трудом верилось, что хоть в одной из них такой дозиметр в исправном состоянии. И всё же нам удалось найти рабочий прибор. Механик-водитель этой машины включил его и после замера стал утверждать, что он показывает фон в пределах нормы. Но самое интересное: ему никто не поверил! «Да откуда ты знаешь, сколько норма?! Да он у тебя вообще не работает!» – недоверчиво говорили водителю.

Видимо, все вникающие в эту проблему, так прониклись драматизмом и безысходностью, что даже объективную информацию уже не воспринимали! Я, лично, после этого немного успокоился. Думал: «А вдруг и правда – всё не так уж и плохо?»

Хоть никто показаниям дозиметра толком не поверил, но уже через неделю о всякой радиации все напрочь забыли. Появлялись более насущные проблемы. Некогда было думать и говорить о всякой ерунде. А в действительности, скорее всего, тот предмет, найденный солдатом, был просто обмазан каким-то сильнодействующим ядом, который впитался через кожу бедняги. Естественно, подкинут он мог быть только боевиками. В округе и так хватало различных случаев из-за всякой диверсионной мелочёвки. Но идея с радиацией получила такой резонанс! Аж диву даёшься!

Я шёл в составе колонны – в пешем сопровождении. Грязь чавкала под изрядно уставшими от службы берцами. Над головой нависло свинцовое осеннее небо. Голые мрачные деревья тянулись своими корявыми ветками вверх, выпрашивая солнечных лучей и тепла. То тут, то там возвышались полуразрушенные и заброшенные постройки. Но все эти чудесные пейзажи, честно говоря, уже не впечатляли. Они просто стали обыденностью.

Именно поэтому, среди таких угрюмых дней, проводимых среди разных по сути людей, загнанных в такие условия, что и некоторым бомжам стало бы не по себе, приходилось радоваться каждой, даже нелепой, ситуации.

И когда колонна остановилась перед изгибом дороги для того, чтобы выставить на этом участке одну из групп для охраны маршрута, такая ситуация, как раз, возникла.

Прапорщик дал команду водителю БТРа заехать задом между кустами – для маскировки. Эта машина, вместе с несколькими бойцами, оставалась теперь тут до возвращения остальных. Солдат всё сделал как надо. Умело развернулся, задним ходом устремился в дебри. Но все восемь колёс начали беспомощно прокручиваться в грязи, перестав продвигать грузный корпус БТРа к нужному месту. Я и ещё несколько солдат, остановившихся возле этого действия, встали по бокам и с интересом наблюдали борьбу мощной машины и непокорной земли. Поблизости остановился ещё один БТР, ожидающий движения колонны. Прапорщик, не долго думая, привлёк и этот бронетранспортёр к труду. Он приказал водителю второй машины подъехать к первой и заталкивать носом её, куда требовалось. Таким образом, оба БТРа упёрлись лбами и начали бодаться как горные бараны во время брачного периода. Это превратилось в настоящее шоу!

Лишь одно не учёл сообразительный прапорщик: спереди бронемашины изрядно заострены. Острые углы наклона брони планировались изготовителем для рикошета боеприпасов, попадающих в них, но такие манёвры, как придумал прапор, ни в институте, ни на заводе даже не предполагались! К тому же, оба водителя сидели за рулём не по-боевому, а с открытыми люками, высунув головы, для лучшего обзора. Они подкладывали что-то на сидение, чтобы по плечи торчать снаружи. Так рулили и сейчас, толкаясь передками – лицом к лицу.

Когда второй БТР, который заталкивал, встал на дыбы – мы замерли… Скрежет металла ударил по ушам. Над головой у водителя сдающего назад БТРа нависло днище тринадцати-тонной машины.
А когда все поняли, что опасность для солдата миновала, у каждого зрителя вырвался из глотки восторженный смех. Вроде и нелепая ситуация, а как всем понравилось!

Толкающий БТР плавно сполз с братского броне-барана и тот уже сам, наконец, въехал в кусты. Послышалась команда, и мы продолжили свой путь дальше, но уже с более приподнятым настроением. Не каждый же день увидишь, как бодаются две бронемашины.

Офицер разведроты, который был определён старшим нашего заслона – для охраны маршрута колонны, бежал по дороге мимо позиций. Мы слышали выстрелы до этого – со стороны соседнего заслона. Узнав об обстреле боевиками позиций разведчиков, наш временный командир теперь просто летел на крыльях храбрости на помощь бойцам своей роты и тыкал в некоторых из нас пальцем.

– Ты, ты и ты – за мной! Ты и ты – тоже! Остальные – оставайтесь на месте! – кричал он на бегу.

Мы рванули за ним, побрякивая металлоломом. Каски, фляжки, подсумки с магазинами, бронежилеты, оружие – всё затряслось при безумной погоне за облегчённым старшим лейтенантом, жаждущим геройства!

Перестрелка происходила совсем рядом. Откуда у нашего предводителя взялась уверенность в том, что враг находится именно там, где он думает, было не понятно. Мы мчались посередине дороги. С одной стороны на нас смотрели многочисленные глазницы окон потрёпанных войной зданий, с другой прятались обрывки тьмы – в тени многочисленных деревьев и кустарников. Наше тактическое положение удручало, мягко говоря. Но моё понимание этого мало кого интересовало. Командира, в особенности. Так не хотелось умирать из-за чьей-то бестолковой головы. По крайней мере, в этот день.

Наконец, мы приостановились. Офицер нервно покрутил головой, в поисках союзников. Но ни противника, ни своих не было видно. Командир что-то заговорил в рацию, и рванул в лесополосу, при этом отдав приказ: троим из нашего отряда – следовать за ним, а мне с ещё одним бойцом – удерживать позицию тут. Соответственно, теперь не стало видно никого вообще, кроме напарника.

Обстановку невозможно было понять. Ближайшее к нам здание – радиозавода (в прошлом) – иногда занимали разведчики, иногда и наша рота (при выходе колонны). Но в настоящий момент был там кто-то с батальона, или там были боевики, оставалось не известным. Тем более, наши могли занимать лишь крышу четырёхэтажного сооружения. Помещения же не контролировались даже в этом случае. Кроме того, над нами нависло ещё одно крупное здание. Сбоку давила своей потенциальной угрозой зелёнка. Кто где? Где свои? Где боевики?

Мы с напарником опасливо оглядывались по сторонам, присев на колено и изготовив оружие к бою. Выстрелов уже не было слышно. Но мы-то помнили о том, что партизаны, порой, любили побаловаться и приборами бесшумной стрельбы. Кто знал, что там с нашей группой, нырнувшей в листву?

Я предложил солдату, оставшемуся со мной, занять позицию в кювете дороги – под парой стоявших вертикально железобетонных плит, когда-то образующих забор. Так хотя бы тыл был прикрыт. Однако продолжали смущать заросли с фронта, а главное – здание слева. В прямоугольных дырах выбитых окон так и представлялся вражеский снайпер, маскирующийся в темноте заброшенных кабинетов. Мысль о том, что мы у него как на ладони, и вот-вот в наши хрупкие мягкие тела небрежно влетят безжалостные металлические инородные тельца пуль, заставляла направлять винтовку на здание и всматриваться в каждый оконный проём через оптический прицел.

Создалось отчётливое ощущение того, что мы на мушке. И в этот момент не было и предположений о самовнушении. Это навязчивое чувство заставило нас перебежать под стены ближнего здания и остаться в мёртвой зоне для возможного обстрела с обеих построек. Оставалось только контролировать выход из подъезда, у которого разместились. Частично с фронта теперь нас прикрывали две бетонные плиты. При этом мы могли контролировать дорогу, как нам и приказал неосторожный командир, который, видимо, ещё не сталкивался с засадами. Офицеры менялись каждые три месяца, в отличие от солдат нашего призыва. Не все из этих офицеров ранее были в районе служебно-боевых задач. Некоторые даже и понять-то не успели, что осторожность здесь главное качество человека. Один из таких был, как раз, с разведроты, да и подстрелил его снайпер из засады. Но в этот раз всё обошлось. Все вернулись к своему заслону целыми и невредимыми. А временный командир, видимо, так вывод и не сделал. Так и не понял, что за партизанами, тем более в их местности, не надо глупо бегать, как за дворовыми малолетними хулиганами!

Забавный вышел случай. Сложно, конечно, передать ощущение, сходное с тем, когда тебя разбудили утром в тылу врага. Смешно теперь вспоминать, когда мы с напарником, как дурочки, прятались и вычисляли фантомного снайпера. Но я ничуть не жалею о том, что не остался стоять посреди дороги, выполняя идиотский приказ. Ведь никто не знает, следили за нами или нет. Удивительного мало. Наши заставы и передвижения колонн всегда были под наблюдением боевиков. Хотя они далеко не всегда решались нас атаковать. Очень правильно по этому поводу спел Виктор Цой – «Следи за собой, будь осторожен». И не важно: в условиях партизанской войны ты или в мирном городе. Ошибки бывает достаточно одной. Есть возможность – исключи сам её вероятность. И занимайся дальше своими делами, если у тебя ещё есть планы на жизнь.

Колонна, как обычно, двигалась медленно. Впереди шагали сапёры, планомерно тыкая своими щупами землю, водя миноискателями. Машины соблюдали приличную дистанцию, как и пешее сопровождение, в котором я и был.

Так продолжалось долгое время, пока мы не выбрались из подозрительных развалин заводского района и не оказались вне города. Наконец, поступила команда для нескольких бойцов нашей роты: остановиться и занять позиции для охраны маршрута. Тут нам предстояло дожидаться колонну, которая двинулась дальше. Нас с солдатиком командир отправил в небольшую ямку, которая была удачно замаскирована кустарником и невысокими деревьями, несмотря на отсутствие зелени. Днём, как всегда, снег таял, превращая почву в грязь. И присесть-то не на что было. Иногда мы использовали для сидения собственные каски. Выглядело это странновато, конечно. Будто вооружённых детей-переростков, одетых в камуфляж, воспитательница рассадила по горшкам. Но шлемы наши были обшиты тканью, которую не хотелось впечатывать в грязь. Поэтому пришлось откручивать от дерева небольшие, неподдающиеся отламыванию, веточки и усаживаться на них. Это мы вышли из ситуации таким образом. Нашёлся и такой боец, который попёрся в поисках комфорта довольно далеко, естественно, демаскируя себя и весь заслон. Мы поорали на него, но тот, с отговорками, потопал дальше.

Тем временем, мы с напарником заглянули в небольшой полупрозрачный пакет, оставленный местными в наших кустах. Нашли там недоеденный кусок хлеба. Не бутерброд, конечно, но находка всерьёз порадовала. Есть хотелось не на шутку! Больше того – хотелось жрать. Ведь сухие пайки не выдали в этот раз. О том, что хлеб мог быть отравленным, версий не выдвигалось. Слишком нетоварный вид. Его явно кто-то просто не успел доесть или не осилил. Мало, что ли, в этих степях попадалось чеченских трудяг, добывающих деньги посредством бесхозных предметов – металлолома, в основном? На то, что железок поблизости особо-то и нет, внимания мы не обратили. Покушали, в общем, с большим удовольствием! Хлеба мы не видели вообще. На заставе выдавали только сухари, либо консервированный хлеб. И только мы начали расслабляться, наслаждаясь, какой-никакой – сытостью, блуждающий в поисках сидения солдат снова напряг наше зрение! Теперь он бежал в обратном направлении и звал командира. Тут-то мы и поняли: что-то не в порядке.

Офицер всех отозвал к себе и увёл подальше от того места, где мы с напарником перекус устраивали. Вскоре прилетели БТРы с сапёрами. Началась работа над разминированием. Оказалось, шныряющий солдатик всё же нашёл предмет, на котором ему можно было бы посидеть, а точнее – фанерку. Только вот под фанеркой этой он обнаружил яму, в которой лежал огромный радиоуправляемый фугас!

Самое интересное, что всей нашей небольшой колонне очень крупно повезло. Фугас, просто по простой случайности, не сработал! Иначе раскидало бы нас там почти всех, и осколками порвало. Это стало понятно, когда сработал накладной заряд и подорвал оплошавшуюся бомбу. В этот момент мы выглядывали наружу через триплексы БТРа. Всё заволокло пылью. В воздухе кружили ветки. Прилетело к нам и много чего любопытного. И болтики, и гаечки, и подшипнички. Ещё горячие. Осколков корпуса было, видимо, не достаточно. Боевики насыпали ещё поражающих элементов всяких. Чтобы на всех хватило, и никто не обиделся. Но это не особо удивительным-то было. Забавно стало тогда, когда я понял, что с напарником мы доели хлебушек наших врагов! Те старались, готовили бомбу, ждали нас столько, сидя на том месте, куда мы припёрлись. В итоге: фугас не сработал – сделали с него фейерверк, ещё и хлеб доели! Одни затраты с этой российской армией. Убить – не убили, зато накормили.

Пожалуй, это и все истории, о которых мне хотелось поведать. Далеко не каждому они покажутся забавными, безусловно. Можно было поднапрячь мозг, вспомнить что-то ещё. Но этого, думаю, достаточно для того, чтобы представить жизнь вдали от дома, комфорта и безопасности. Жизнь, которой хочется радоваться, где бы она не проходила и что бы в ней не происходило. Есть в памяти, конечно, и такие истории, о которых вообще нет желания писать. Но надеюсь, что-либо из прочитанного здесь показалось вам интересным. Как бы там ни было, спасибо за прочтение!

Поделиться ссылкой: